Ох и трудная это забота - из берлоги тянуть бегемота. Книга 1 - [34]

Так Федотов корил себя, пока гость, наконец, не умостился.

— Для нас большая честь удостоиться вниманием известного московского журналиста, — с пафосом обратился к Гиляровскому Борис. — Но прежде я должен за всех нас извиниться. К стыду своему, мы позавчера так набрались, что не упомним ни имени вашего, ни отчества. Господин Гиляровский, Вы не будете так любезны представиться еще раз.

— С удовольствием, с удовольствием, — энергично потирая руки, произнес Гиляровский. — Звать меня Владимир, по батюшке я Алексеевич.

— Очень приятно, меня величать Борис Степанович, я по электрической части. А вот Владимир Ильич у нас настоящий большой математик. Ну и наш молодой друг Дмитрий Павлович. А что вас привело к нам, Владимир Алексеевич?

Этим вопросом Борис хотел подтолкнуть гостя к откровенности, рассчитывая тут же все свалить на пьяный бред и тем закончить эту встречу.

Федотову, конечно, было любопытно познакомиться с репортером. Ему хотелось сравнить его с тем Гиляровским, каким он его представлял по книге. Он даже строил умозрительные планы, рассчитывая через репортера выйти на полезных людей. Но в этих отвлеченных мечтаниях предполагалось, что Федотов сам найдет Гиляровского. Теперь же только наивный человек мог поверить, что репортер удовлетворится сказками. Именно поэтому Борис хотел все свалить на неумеренное возлияние и более с репортером не встречаться. Однако журналист на уловку не поддался:

— Борис Степанович, ваш молодой друг Дмитрий Павлович своими фокусами поразил меня до глубины души. Раньше мне приходилось и в цирке выступать, и воевать. Но, поверьте, такого фокуса с расколотыми кирпичами я себе и представить не мог. Это фе-но-ме-нально! Я чуть руку себе не сломал, но ничего не получилось. Вот посмотрите, — Гиляровский показал припухшую кисть.

— Дмитрий Павлович, что же так! Вы же могли стать виновником массового членовредительства. Видите, и Владимир Алексеевич пострадал. Хорошо еще, что вы не показали, как головой стены ломаете, — от неожиданной встречи у Ильича прорезался юмор.

«Значит, кирпичи в трактире мне не почудились», — обреченно подумал Федотов.

— М-да, мужики, с пьянками точно надо завязывать. Владимир Алексеевич, а что мы еще натворили? — спросил Борис.

Борису показалось, что гость едва не поперхнулся.

«Интересно, в чем опять дело? Я неправильно построил фразу или пирог ему не в то горло попал? Черт возьми, да здесь же не принято о себе говорить «мужики», — наконец-то осенило Федотова.

— Я, признаться, и сам плохо помню, извините старика, — степенно поглаживая шикарные усы, ответил Гиляровский.

«Ага, он плохо помнит. Извините старика. Да ты всего-то лет на пять старше меня. Поди за сутки всех извозчиков перетряс, нас разыскивая. Впрочем, сейчас проверим», — проговорил про себя Борис, лихорадочно обдумывая, что ответить, если последует крайне неприятный вопрос о злосчастной книге.

— Владимир Алексеевич, а как же Вы нас разыскали? — продолжал прикидываться простачком Федотов.

— Так вы сами адресок подсказали, Борис Степанович, — с подкупающей искренностью репортера ответил Гиляровский. — Вы просили меня познакомить вас с Москвой, вот я и откликнулся. Да и мне, признаться, любопытно поговорить с путешественниками.

«Зараза, журналяка хренов, как же от тебя отвязаться? Черт усатый. С путешественниками поговорить захотел. Доброхот любознательный. Это, наверное, тебе Зверев нашу легенду по пьяни рассказал. Слава богу, не забыл», — ярился Федотов.

— Владимир Алексеевич, да это же здорово! — неожиданно встрял в разговор Зверев, отчего теперь едва не поперхнулся Федотов. — Я с удовольствием приму ваше предложение. Посудите сами, как мне еще познакомиться с Москвой. Кстати, а с московскими борцами вы меня познакомите?

— Да, конечно же, и с Москвой познакомлю, и с борцами. Но с условием: вы учите меня вашему фокусу с кирпичами, — обрадовано ответил Гиляровский. — Кстати, вчера в саду Аквариум начался турнир по французской борьбе. Состав так себе, но для зимы неплох. Так как насчет фокуса?

— Да нет там никакого фокуса, одна голая физика.

— Странно вы говорите, Дмитрий Павлович, а чем вы занимаетесь и что такое «галивуд»? — учуяв к себе интерес, гость профессионально обрушил на Диму град вопросов.

— Голливуд — это столица кинематографии в Штатах, — рассеянно вставил Ильич.

— Ильич, не морочь голову нашему гостю, — пнул под столом Доцента Дима.

— Да что я такого сказал? — обиделся Ильич.

— А откуда господину Гиляровскому знать, что такое «штаты»? — перехватил инициативу Дима и, не давая Мишенину ответить, скороговоркой продолжил. — Владимир Алексеевич, «штатами» среди наших земляков в южной Америке принято называть Североамериканские Штаты Америки. Я слышал — в России они называются иначе. Впрочем, что нам штаты, Владимир Алексеевич, вы давеча упомянули, что выступали в цирке и воевали…

После такого дебюта недоделанного Психолога Федотов обрушил на его голову отборный мат. Естественно, только в мыслях. Обрушил и начал думать, иного ему не оставалось:

«А если разобраться по существу, что необычного сообщили мы нашему гостю? Мы показали ему сотовый телефон или шариковую авторучку? Нет у нас таких прибамбасов. На самом деле, конечно, есть, но надежно убраны до лучших времен. А может, были захватывающие откровения об истории? Опять же нет, об истории мы не заикнулись, если не считать упоминаний о товарище Сталине с дубинкой. Ну и что? Надрались мужики. Одного из них понесло в расовые теории. Вдобавок приплел какого-то товарища Сталина с непонятной дубинкой. Так мало ли кто с дубинками носится, всякое бывает. Что же привлекло журналяку? Естественно, упоминание о Его Книге. С моей стороны это прокол».