Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. Книга 2 - [62]

Эти рассуждения решили дальнейшее:

— Господа, извините ради Бога, — из саквояжа извлечена подборка статей западных ученых, опровергающих Маркони, — Александр Степанович просил сразу передать, но… запамятовал я, еще раз извините, — папка легла в руки капитану Михайлову.

Сказано было с едва-едва угадываемой издевкой. Кому она адресована, мог не понять только законченный идиот.

Вторая папка с выкладками Попова легла перед полковником.

— Денис Игнатьевич, в этом документе профессор Попов аргументированно доказывает, что время расцвета искровых передатчиков и когереров фактически позади. В этом с ним полностью согласны западные ученые, — ковок на папку в руках Михайлова, — кроме того, господин профессор убедительно доказывает, что ламповая техника позволяет в сотни раз снизить мощность передатчиков при той же дальности связи. Собственно, в этом и кроется основное преимущество наших лампочек.

Дальше пошли вопросы, почему до сего дня в печати об этом ни строчки, и ответы кивком головы куда-то вверх. Не трубить же о своих подлянках. Сейчас раструбишь, а в следующий раз прилетит птичка «обломинго».

Финал был прогнозируем. «Высокие стороны» столковались о демонстрации технических достижений Русского Радио.

О заказах никто не заикался. Рано. Зато Федотов со студенческой поры помнил, что через два-три года в армию хлынут радиостанции.

Полковник же был озадачен просьбой Федотова пригласить на демонстрацию господ Деникина и Корнилова. Буд-то это так просто! Чижов готов был поклясться, что странная просьба была экспромтом, ведь посетитель не знал даже званий героев Русско-Японской войны.

* * *

Канцелярия Адмиралтейства направила Федотова в чертежную Балтийского завода, где его ждал ИО начальника отдела подводного плавания Морского Технического комитета капитан первого ранга Михаил Николаевич Беклемишев. Какая связь между радиотехникой и подплавом мичман канцелярии знал не больше Федотова. Благо хоть догадался выписать пропуск на завод.

По пути Борис ломал себе голову, зачем он мог понадобиться подплаву, коль скоро заказы проходят через строителей. Может, это личная инициатива Беклемишева, и кто такой этот Беклемишев? Не потомок ли покорителей Сибири? Если генотип не сломался, то этот крендель унаследовал крутой нрав и ничего хорошего это не сулило. Досаждала и беспардонность Адмиралтейства — бегать туда по свистку Федотову категорически не нравилось.

В кабинете с окнами на большую Неву переселенца представили двум аборигенам — капитану первого ранга Беклемишевеву Михаилу Николаевичу и заводскому инженеру Роберту Густавовичу Ниренбергу.

Морской офицер выглядел под стать знаменитым предкам. Возрастом около пятидесяти лет, чуть свисающие густые усы, заметная проседь и привычно сведенные брови. Все в облике моряка говорило о своенравном характере, особенно давящий взгляд. Федотов сформулировал короче — «дуболом». У таких людей может оказаться изобретательская жилка, страсть к картам или к рисованию. Главное в ином — такой народец стремится всегда и везде подчинить себе окружающих. Борис сам принял на работу двоих «дуболомов» — там, где требуется держать в руках бригаду простых работяг, лучшего кандидата не сыскать.

На фоне Беклемишева Роберт Густавович смотрелся типичным интеллигентом-ботаником. Аккуратный сюртук и сатиновые нарукавники, в меру короткая черная бородка и лишь руки с едва заметными следами металлической стружки выдавали в тридцатилетнем мужчине настоящего инженера-конструктора.

Обратиться за консультацией к изобретателю радио морякам посоветовал генерал-майор в отставке Тверитинов.

«Неужели, гад, заложил!?» — эта бесхитростная мысль едва не вырвалась наружу.

— Его превосходительство уверил нас, что вы умеете хранить секреты, — вперившись взглядом в Федотова, каперанг дождался утвердительного кивка, — нам хотелось бы понять, можно ли с помощью ваших усилителей поднять дальность связи прибора акустического телеграфирования через воду, изобретенного Робертом Густавовичем.

«Угу, выпячивает Роберта, значит, не безнадежен, — сделал первую коррекцию Федотов, — интересно, и что это за аппарат подводной связи?».

В начале ХХ века изобретения одиночек сыпались, как из рога изобилия. Преуспел в этом и Ниренберг, предложив в качестве излучателя акустических волн гидравлическую сирену, а в качестве приёмника угольный микрофон и наушники. Клапан открывал и закрывал поток воды, в результате генерировались точки и тире. Ламповый усилитель напрашивался сам собой, но крест на использовании изобретения ставило тройное преобразование энергии и быстродействующая механика — громоздко и ненадежно.

«И что мне делать? В рамках своих знаний Роберт предложил блестящую идею. Пока переусложненную, но это вопрос времени, а вот без двух радистов это кусок железа. М-да, не хочется, но придется критиковать, а чтобы не было обидно поделимся. Один черт самому всего не осилить», — Федотов и сам не заметил, как подперев щеку ладонью, искоса посматривает на схему. Этот жест гостя не понравился. На лице Беклемишева упрямство, на лице Ниренберга растерянность. В отличии от Беклемишева, на него авторитеты действуют.