Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. Книга 2 - [57]

Закрывшись от света ладонями, Федотов уткнулся лбом в оконное стекло. Ни огонька, ни проблеска, лишь отражение задумавшегося о чем-то Владимира.

— Извините, отвлекся, все хотел вас спросить, а кто руководит партией эсеров? — Федотов вновь переключил внимание на попутчика.

— Высшим органом является съезд, после которого руководство переходит к Центральному Комитету, а для неотложных вопросов решение принимает Совет партии. Это все изложено в нашей программе, — подколол переселенца революционер.

— Вы хотите сказать, что в вашей партии нет выбранного на съезде руководителя? — изумлению Федотова не было предела.

— Борис Степанович, и у нас, и в партии социал-демократов демократический централизм и все решения принимаются коллегиально, — в ответе Зензинова вновь прозвучал упрек, на этот раз с обидой, ведь противники монархии сами должны строго следовать социалистическим принципам. Разве это не очевидно?

В поисках ответа, порою приходится перелопачивать горы информации. На это тратятся дни, недели, месяцы, и вдруг один единственный битик раскрывает всю картину. Будто последний поворот кубика-рубика, воссоздает гармонию. Именно это сейчас случилось с Федотовым. Все, что он сегодня узнал, что помнил из курса истории, все встало по своим местам.

На сердце стало легко и спокойно. От вспыхивающей в адрес эсеров брезгливости не осталось и следа. Ну, партия такая, и этим все сказано. Не звери и не гении. Просто люди со сдвигом в справедливость. Интеллект, надо заметить, присутствует, но не самый яркий.

С позиции системы управления, партия эсеров оказалась кружком по интересам, в котором каждый тянул в свою сторону, выдавая почти любые теории. Отсюда диковинные теоретические изыски, отсюда же игнорирование «незыблемых» постулатов.

Отдельно стояли вопросы, требующие внешних ресурсов. Вот тут-то и вступал в действие принцип коллегиальности — у кого пасть шире, тот и перетягивал большинство на свою сторону.

«Теперь понятно, с какой целью дедушка Ленин расколол эсдеков. — осенило Федотова. — Наверняка там квакало такое же болото, а грандиозная цель требовала железной дисциплины. Перейти на формальное единоначалие Ленин таки не решился, но своей логикой и интеллектом жестко заворачивал стадо в стойло. Черт, как же все интересно! Кстати, а почему такие простые и понятные построения ни одна тварь не разъясняла в школе или в институте? Все сводили к ублюдочной фразе — «утопический социализм», блин. Историю КПСС я, конечно, не учил. Заслуженный трояк в дипломе до сих пор греет душу, но почему, скажите мне на милость, почему я ничего не слышал о самом главном?! Чего эти падлы боялись?»

Задумавшись, Федотов не замечал, что на него давно с удивлением поглядывает попутчик.

«С другой стороны, а кто мне мешал внимательно почитать учебники? Ведь ничего принципиально нового Владимир мне не сообщил. Чуть иначе подал материал, чуток я расспросил и… М-да, это сколько же лет я чесал репу! Кстати, а сделал бы я тогда сегодняшний вывод? Пожалуй, что и нет — юношеские умы не улавливают того, что позднее представляется очевидным».

Стараясь ухватить мелькнувшую на краю сознания мысль, Борис задумчиво повертел в руках коньячный хрусталь. Потом поставил его на место. Разлил остатки. Непонятно, как именно, но простые действия способствовали поиску «пропавшей мысли».

«Вот оно! Если бы в среде эсеров нашлась личность масштаба Ленина, то на здании ЦК действительно висели бы те самые четыре барельефа, а после смерти их вождя и все пятеро. Может, подсказать? — Борис бросил взгляд на революционера, но тут же себя одернул. — На фиг, на фиг, мы уже однажды вмешались, хватит им и этого, да и сдвинуть такую махину вряд ли удастся. Это вам не крохотная партия эсдеков на момент раскола на большевиков и меньшевиков», — чувствуя, что пора заканчивать, Борис подкинул последний вопрос:

— Если бы вы только знали, как я вам благодарен, господин Зензинов, и последний вопрос: чем вам так не угодила монархия?

— А вы ее сторонник? — с пол-оборота завелся Владимир.

— Вы прямо, как дедушка Ленин.

— Почему дедушка?

— Батенька, прежде, чем объединяться, вы решили размежеваться, — пафосно спародировал вождя мирового пролетариата переселенец.

— Вы встречались с Владимиром Ильичом? — в вопросе прозвучала оторопь, и было отчего. Судя по всему, его собеседник весьма слабо разбирался в политических коллизиях, тогда откуда он мог знал о ленинской картавости?

— Нет, и даже не сторонник социал-демократов, — немного покривил против истины переселенец, — как и не сторонник никакой иной партии, но особенно не сторонник монархии.

— Но…, почему? — едва заметная пауза выдала озадаченность Владимира.

— Молодой человек, я стою на позиции здравого смысла. К сожалению, у меня завтра много дел, поэтому эту тему предлагаю перетереть в следующий раз. Моя визитка у вас есть, так что если будет желание, тем паче нужда, обращайтесь в любое время. И приютим, и от полиции спрячем. Главное, не стесняйтесь, и еще, вы заметили бегущего за вами филера?

Преследователя революционер не видел, но сильно не встревожился. Видимо, передача срочных телефонограмм о задержании подозреваемых пока не практиковалась.