Огромный черный корабль - [3]

Уже слышались быстрые чужие шаги. И надо было спешить: незнакомый субъект, по-видимому, являлся новичком в охотничьих делах, он не догадался о маневре, решив, что жертва пытается ускользнуть, или, наконец-то, добралась до своей тайной цели. А наживке, меняющейся с преследователем местами, нужно было использовать случай – подсекать. Трудное, опасное это дело – охота на человека, дилетантский подход чреват… Полезла вверх левая рука. Шаги становились громче. А пальцы нащупали край сферической крыши. Вот и все, подумал Лумис и, подтянувшись, тихо опустился на живот. Шаги замерли. Этот тип что-то заподозрил, а было важно чтобы он не струсил и не пошел назад. Но теперь, в дело вмешивался господин Случай. Лумис на четвереньках заскользил в сторону, откуда доносились, ставшие более осторожными, шаги. Лумис искусственно разжигал в себе ненависть, подбрасывал в мышцы адреналин. Глупости, что убивать можно холодно, и даже если это выглядит так, там под слоем льда кипит плазма. Этот подонок, паршивое, убогое, недоделанное творение, смело преследовать его. Он замер на краю здания впившись взглядом в идущего внизу человека. В полумраке, сверху нельзя было рассмотреть его лицо, но это сейчас не имело значения. Существовал противник, подлежащий уничтожению, охотник-любитель, которого необходимо превратить в бездыханный труп. А лицо – разве оно имеет значение. Лучше не видеть его, потому что в глазах можно прочесть растерянность, мольбу, ужас, вызванные таким резким поворотом жизненной трассы. Но прочь, прочь ненужные мысли, он должен сделать это и сделать быстро. Теперь на крыше не осталось человека, лишь сжатая пружина нависала, изучала границы своей зоны поражения. Стучали каблуки о тротуар. Маленький, неопытный человечек приближался к своей смерти. Он еще не догадывался о своей судьбе, хотя колени замедляли ход, тормозили, но он еще не научился распознавать голос тела, и уже никогда не научится, не даст ему судьба такого права. Может его случай был предрешен, предсказан в книге судеб, в которую каждый может взглянуть только один раз. Один раз, в момент, когда это произойдет. Тук-тук, подошвы касались тротуара и с ними стукало, поворачиваясь колесо времени, часы отсчитывали последние мгновения жизни этого индивида. Таинственные силы распоряжающиеся смертью уже присутствовали здесь. Тук, произошло пересечение незримой границы. Ботинок оторвался от мостовой, а вверху сработала, привела отработанную механику в действие, пружина. Лумис отделился от крыши. Человек оказался внизу, прямо под ногами. Оттуда, с бездонной для него теперь ямы, приговоренный успел поднять голову – все же водились у него в мозгах зачатки интуиции. В этот момент в воздухе возник нарастающий посторонний шум, а полумрак ночного города залил мертвенно белый свет. Тени описали полукруг. Немигающие глаза уставились снизу на Лумиса. Время останавливалось, он рассмотрел сжатые губы. Время дробилось на мельчайшие дискретные отрезки темноты и света. Во тьме носок сандалии коснулся горла, а в молочном мерцающем освещении он уже наблюдал перекошенный рот и прижатые к беззащитной шее руки. Тени вновь описали свой узор. Лумис приземлился на четыре конечности, а перепонки все еще давил невыносимый свист. Зрачки не успевали перестраиваться в этом частоколе сияния и призрачных теней, но на стекломильметоловом покрытии извивался, бьющийся в судорогах организм.

Нужно было убрать его и при этом постараться не испачкаться в крови и не увидеть лица, но последнее, конечно чисто для психологического комфорта. Похожая на привидение тень переместилась по кругу. В полной тьме Лумис стащил и аккуратно сложил перчатки-прилипалы, а уже после нащупал вздрагивающие плечи. Но гигантский калейдоскоп продолжал изменять рисунки и, в слепящей яркости ночи, Лумис невольно рассмотрел то, что не хотел – лицо. В нем было выражено все, смерть уже коснулась его, но оно еще жило и Лумис наблюдал, не слышное в окружающем гуле, захлебывающееся дыхание. И чтобы продолжать действовать, нужно было неотрывно держать в мозгу импульс-строб с надписью пояснением о том, что это враг, и если бы у него имелось больше опыта, они могли бы поменяться местами, но из подсознания выплывали вредные мысли, к примеру о том, что этот человек мог уже покончить с ним, но не сделал этого, там у памятника жертвам войны за Мирандолу. Быстрые тени снова описали полукруг. Надо было тащить и не думать: ведь неизвестный не воспользовался возможностью только потому, что хотел выследить, выследить, не только Лумиса – их всех. Не смотря на отвлекающие размышления, Лумис лихорадочно шарит по карманам убитого. Он никак не мог найти это проклятое оружие. Снова воцарился предательский свет. Этот чертов, подвешенный к высотному монорельсу, сияющий поезд, все никак не хотел кончаться. Поезд был пассажирский, теоретически его могли увидеть, но практически он за это не опасался, что можно рассмотреть в мешанине, раздробленных на составляющие, сумерек без специальных приборов? Абсолютно ничего. Совмещенные вагоны продолжали разгон и отдельные пылающие окна слились в непрерывную цепочку. Двести пятьдесят километров в час. Лумис наконец нащупал тоненький металлический ствол. Ему стало легче: преследователь был вооружен и это несколько заглушало совесть. Он отстегнул от кисти умирающего игломет и сунул в карман своей туники. Свист затихал, но звон все еще стоял в ушах. Длиннющий обтекаемый снаряд монотрона с сотнями людей внутри уносился во тьму, он проскочил между пирамидальными, закрученными спиралью минаретами и исчез.