Ограбление «Зеленого Орла» - [21]

Берридж поморщился. Имя было ему знакомо, и он знал, что это за рента. Линч был одним из тех, кто время от времени приходил к нему с просьбой профинансировать какое-нибудь из его делишек. Вложить с пользой деньги всегда приятно. Конечно, риск есть, но зато стопроцентная прибыль и никакого участия в самом деле, если не считать финансового. Однако люди, обращавшиеся к нему за инвестициями, были ему отвратительны, и Линч, пожалуй, больше прочих. Холодный, сдержанный, немногословный и стремительный, как пантера; Берриджу казалось, что тот смотрит на него сверху вниз, презирая его за дряблое тело, нервозность и отсутствие логического мышления. Сам же Линч был чист, холоден и пуст, как только что изготовленный гроб.

Конечно, Линч было его не настоящее имя. Как-то он пришел с еще одним человеком, и тот называл его то ли Портером, то ли Уолкером, то ли Арчером... Точно он не запомнил.

Наплевать! Главное не имя, а та выгода, которую он получал от сделки с ним.

— Я сейчас поднимусь, — сказал Берридж по телефону, повесил трубку и вернулся к помощнику, который снова принялся за щеки покойника: очевидно, и сам заметил, что они излишне румяны для того, кто не был завсегдатаем «Мулен Руж». — Очень хорошо, — заметил Берридж. — Очень хорошо.

Отвернувшись от расплывшегося в улыбке ассистента, он пошел к лифту, небольшая кабина которого едва вмещала двух человек. Нажав кнопку главного этажа, Берридж подумал, сколько же раз он давал себе слово опускаться и подниматься пешком. Все, что ему нужно, — это физические упражнения, тогда он быстро восстановит форму, станет похож на себя, каким был в двадцать лет. Ничего больше не нужно -только физические упражнения да небольшие ограничения в еде.

Но Линч не должен видеть его запыхавшимся. А больше он не будет пользоваться лифтом и начнет жить по-другому. Просто с Линчем он будет чувствовать себя увереннее, если его дыхание будет нормальным. Значит, он поступил правильно, поднявшись на лифте.

Когда Берридж вошел в кабинет. Линч стоял у окна и равнодушно смотрел на расположенный позади дома английский сад, за которым любовно ухаживала миссис Берридж. Линч никогда не садился во время своих нечастых визитов, всегда стоял как столб.

На этот раз, решил Берридж, он тоже будет стоять, хоть этим скомпенсирует лифт.

— Линч! — воскликнул он с деланной радостью. — Давненько же мы не виделись!

Фальшивая приветливость и елейный тон, которые он приобрел, обращаясь с родственниками покойников, вошли уже в привычку, выручавшую его во многих других ситуациях, в том числе и в этой. Ни голос, ни лицо не отражали явного раздвоения чувств, которое в нем вызывал Линч, представлявший, с одной стороны, источник обогащения, а с другой — внутреннего дискомфорта.

Линч, повернувшись к нему, кивнул и сказал:

— Мне нужно три тысячи.

Линч не терпел пустых разговоров. Он был стремителен и неудержим, как спортивный автомобиль или боевой самолет.

Прекрасно! Меньше всего на свете Берридж хотел знать, на что пойдут его деньги, а вести с таким человеком светские беседы о погоде тоже ни к чему.

И Берридж, обычно весьма экспансивный и словоохотливый, совсем в духе Линча ответил:

— Нет проблем! Условия обычные?

— Да. Если дело выгорит, я появлюсь дней через десять.

— Первого числа?

— Чуть позже. Второго или третьего.

— Прекрасно. Деньги нужны сейчас, не так ли?

— Да.

— Вы поедете со мной в банк? Линч кивнул и снова отвернулся к окну. Берридж, довольный, что удержался и не сел за свой красного дерева письменный стол, вышел из кабинета и направился через черный ход к гаражу. Он нажал кнопку, открылась третья из четырех дверей, за которой стоял его «торнадо». За соседней, четвертой дверью был «мустанг» его дочери, а за первой и второй находились «кадиллак» и «фольксваген» жены. Катафалк и машина для цветов содержались в другом гараже, рядом с домом.

За рулем «торнадо» Берридж чувствовал себя молодым и полным энергии. И хотя он замечал, что почти все водители «торнадо», каких ему случалось видеть, были толстые пожилые люди, такие же, как он сам, вождение машины создавало в нем иллюзию молодости. Как и многим другим, двойной стандарт был не чужд и ему.

Взять, например, деньги. Он считал себя порядочным, честным человеком, американским патриотом, презирал битников, тех, кто устраивал шумные антивоенные демонстрации и вообще вел себя антисоциальным образом, но в то же время это не мешало ему подавать в налоговое агентство отчеты о своих годовых доходах, больше напоминавшие фантастику, чем реальность. Это была другая грань его характера, характера хитрого, расчетливого бизнесмена. Бедняки обычно платили за его услуги наличными, которые нигде не фиксировались, и надо было быть дураком, чтобы сообщать о них в налоговую инспекцию, а Норман Берридж дураком не был. В своем банковском сейфе он хранил пачки помятых банкнотов, полагая это лишь одним из способов защиты слабой личности от посягательств могущественного государства.

А если представлялась возможность удвоить какую-то сумму — но и потерять, вложив ее в сомнительное предприятие таких людей, как Линч, — то что в этом плохого? С каких пор инвестиции считаются преступлением?