Ограбление по-беларуски - [19]

Смеркалось. На лестнице было уже почти темно, и Рыгор, спустившись на первый этаж, нащупал на стене выключатель и зажёг свет. На лавочке у подъезда сумерничали дядя Василь и дядя Михась. Их спор сейчас переживал сейчас спокойную фазу, и был больше похож на разговор по душам.

— Не могу не согласиться, Михась, со значением Толстого, — вполголоса втолковывал дядя Василь. — Но и ты должен признать, что Толстой — не более чем неуклюжий и неловкий ученик Флобера. Неловкий, но при этом обладающий большой физической силой.

— Васи-иль! — с обидой и укором в голосе отвечал дядя Михась. — Да как ты можешь их вообще сравнивать! Флобера, написавшего пару слезливых дамских романов и Толстого — оставившего девяносто томов живой глубокой мысли, философа, просветителя, борца за правду!

— Слушайте анекдот, — сказал Рыгор, заранее улыбаясь. — Заходит как-то раз Набоков в гастроном за пивом и видит: Толстой покупает бутылку водки, а на улице его Флобер ждёт. Набоков удивился и пошёл своей дорогой. На следующий день заходит Набоков опять за пивом и видит: Толстой опять покупает бутылку водки, а на улице его Флобер ждёт. Набоков удивился и пошёл своей дорогой. На третий день Набоков не выдержал и спрашивает у Флобера — почему Толстой всё время водку покупает, а ты ни разу? Флобер отвечает — он «Анну Каренину» с моей «Госпожи Бовари» списал, теперь целый месяц проставляется.

Дядя Василь захохотал, тряся выставленным вверх сухеньким большим пальцем, а дядя Михась от возмущения захлебнулся и несколько секунд молчал, пытаясь набрать в грудь воздуха. И, не дожидаясь отповеди, Рыгор махнул им рукой.

Рыгор пошёл во всю силу. Опоздать он не мог, поскольку определённый час встречи не оговаривался, но ему хотелось поскорее добраться до места. К тому же он неожиданно словил себя на том, что испытывает страх преследования, ничем не обоснованный. Рыгор посмеялся сам себе: ну кто, кто может гнаться за ним? Но тревожное чувство осталось. Вечером, в полутьме, шлось заметно легче и быстрее. Зажглись фонари, и он стал наблюдать за своей тенью, как она, насыщенно-чёрная, растёт у него из-под ног, бледнеет, растворяется по мере удлинения и, наконец, уступает место новой, от следующего фонаря. Навстречу летели ночные бабочки и какие-то небольшие жуки, целеустремлённые и неслышные, днём он никогда таких не видел. Когда они влетали под свет фонарей, на асфальте можно была заметить их тень, блёклую и бесформенную.

Дорога была несложная, но довольно долгая, ещё длиннее, чем до работы. Пройдя, по ощущению, половину пути, Рыгор вспомнил, что не взял с собой ничего перекусить. Все магазины были уже закрыты, и он ощутил лёгкую панику. Он похлопал себя по карманам и нашёл маленькую мятную конфетку, которую тут же отправил в рот, а фантик сунул назад в карман.

К воротам военного городка Рыгор подошёл уже полной ночью. Ближайший фонарь не горел, над головой мрачно высились огромные сосны. Калитка оказалась заперта, кнопки звонка он не отыскал. Сами ворота были очень высокие, из толстых железных прутьев, с острыми декоративными наконечниками сверху. О том, чтобы перелезть через них, можно было и не думать. Он с минуту постоял у ворот, в надежде, что его заметят. Различавшийся впереди КПП был необитаемо тёмен. «Антоооось!» — крикнул он, решившись нарушить тишину. Постоял ещё минуту в надежде быть услышанным. «Неужели Андрон меня обманул? Не мог он этого сделать!» Рыгор был раздосадован. Он зашагал вдоль забора, подумав, что в нём может оказаться какая-нибудь лазейка. Но забор был неприступен, белые бетонные плиты тянулись вперёд и вперёд без единой щели. Пройдя ещё минут десять, Рыгор в отчаянии стал искать в карманах ещё одну конфетку. Он пообещал себе отныне всегда иметь при себе с дюжину конфеток. «А вдруг Антось отходил в туалет, а теперь вернулся? К тому же можно попробовать подлезть под воротами», — он обрадовался этой новой возможности и повернул обратно.

За время его отсутствия ничего не изменилось. Будка КПП темнела за воротами, калитка была закрыта. Между воротами и асфальтом можно было просунуть руку, но не более. Мысль о том, что придётся возвращаться ни с чем, разъярила его. В сердцах Рыгор взялся за прутья и потряс их. Ворота немножко пошевелились. Он поискал глазами замок или запор, но полотна ворот ничем не соединялись. Видимо, они закрывались с помощью электрических толкателей, расположенных в основании. Рыгор попытался раздвинуть створки, и они с большим трудом поддались, образовав щель, в которую он без лишних раздумий начал протискиваться. Сильно прижало живот, но он напрягся и вырвался внутрь. Ворота упруго сомкнулись за ним. «Как всё просто, оказывается. Вот только куртку придётся теперь стирать». В темноте не было видно, испачкалась ли куртка, но Рыгор в этом не сомневался. Он попытался хотя бы отряхнуться. «Хрен с ним, какое дело Антосю до моей куртки? Грязная она или нет, всё равно».

Рыгор подошёл к КПП и заглянул в окно. Там различался стол с неизменными газетой и карандашом, и стул за ним. Дальше была темнота. «Может, он спит на полу? Они же тут военные, а значит спартанцы», — подумал Рыгор и обошёл будку кругом. С дальней от ворот стороны в будке была дверь, снизу освещённая фонарём, а сверху покрытая чёрной игольчатой тенью от ветвей соседней сосны. «Жаль, Лявона нет, уж он бы оценил красоту», — Рыгор решительно потянул дверь. Она была не заперта; свет фонаря и чёрный узор проникли внутрь и легли на пол, частично осветив шкаф у задней стены. «И где теперь искать этого чёртова Антося?» — Рыгор окончательно разозлился. Он вошёл в будку и пошарил рукой по стене рядом с дверью. Выключатель действительно нашёлся, и загорелся свет. Игольчатый узор исчез, но зато комнатка сразу стала уютной. Рыгор решил ненадолго остаться в КПП и отдохнуть. Вдруг Антось увидит свет и придёт узнать, кто его включил? Он притворил дверь, поставил сумку на пол и, поддавшись наитию, распахнул шкаф. Его надежды оправдались: на одной из свободных от бумаг полок лежала початая пачка мелких пряничков. Он с облегчением сгрёб её, захлопнул шкаф, сунул один пряник в рот и уселся за стол. Пряничек был чёрствый, почти каменный, и пришлось хорошенько пососать его перед тем, как он раскусился. Но это было лучше, чем ничего, и у Рыгора на душе стало спокойнее. Он притянул к себе газету, она называлась «Советская Белоруссия». Рыгор перевернул её последней страницей вверх, но кроссворда не было. Не было его и на предпоследней. «Странно, зачем же тогда карандаш?» Рыгор полистал газету в поисках подчёркиваний или пометок на полях, но всё было чисто. Ящики стола пустовали.