Ограбление казино - [18]

— Ага, — сказал Когэн. — Значит, пока у нас только то, что Трэттмен кому-то сказал, больше ничего. И я, значит, должен пойти и найти парочку щеглов по тому, что Трэттмен сказал кому-то, с кем я даже не разговаривал.

— Он не так сказал, — сказал водитель. — Он сказал, чтоб я позвонил Диллону, и я позвонил Диллону, и потом я поговорил с ним, и он сказал мне поговорить с тем, кого пришлет Диллон, и узнать, что ты думаешь, то есть, предполагая, что это ты, в общем, что, по-твоему, нужно делать дальше.

— Что с Зэком стало? — спросил Когэн.

— Толком не знаю, — ответил водитель. — Они как-то разошлись во мнениях. По-моему, насчет того, как он подавал заявку на сертификат. Зэк то есть. Сильно не распространялся мне, но сказал, что не может его больше представлять. Я позвонил Зэку, когда он мне позвонил, само собой.

— Зэк с ним долго пробыл, — сказал Когэн. — Мы с Зэком много разговаривали.

— Не так уж и долго, вообще-то, — сказал водитель. — Лет пять. Не больше. Когда он только начинал, у него был Макгонигл.

— Магу? — переспросил Когэн. — Он сюда ради него приехал, а в суд его приходилось практически в корзине затаскивать.

— Ну не везло ему, — сказал водитель. — Кроме того, было это, когда ты еще пешком под стол ходил, — когда у него был Макгонигл. Потом, Зэк мне рассказывал, ну, в общем, у него столько проблем тогда не было. Это на самом деле еще до того было, как на него столько юридической волокиты свалилось. Но тогда у него был Миндич, и еще этот парень из Нью-Йорка был, Мендоса, ну и Зэка он припахивал. «Ништяк ремесло, — говорил мне Зэк. — Пять лет дела хорошо идут. Рехнуться можно, а форцы все равно нефиговые». Видишь, по Зэку выходит, так ты виноват, когда все оборачивается не так, как ему хочется, вот он нового крючкотвора и нанял.

— Вот с Зэком мне и надо было поговорить, — сказал Когэн. — Приятный мужик. Помог мне на ноги встать. Передавай Зэку привет от меня, как увидишь.

— Передам, — ответил водитель. — Ладно, ему мне что сказать?

— Ну, — произнес Когэн, — мельницы-то прикрыли, так?

— По большей части, — сказал водитель. — Кто-то позвонил Тесте, и он сказал, что хотел бы посмотреть, как кто-нибудь к нему на точку придет. У него поэтому, наверно, все работает. А остальные почти все, ага.

— В последний раз то же самое было, — сказал Когэн.

— Это на время, — отозвался водитель. — Он мне сам так сказал. Сказал, как только я с тобой поговорю, надо ребятам дать знать, чего ты хочешь. Или, вернее, — Диллон. Сначала-то про Диллона речь шла.

— Я говорил с Диллоном, — сказал Когэн.

— И что он думает? — спросил водитель.

— Ну, первое, что подумает любой в такой фигне, — сказал Когэн.

— Уже второй раз, — сказал водитель. — Вот что он сказал.

— Бывало и раньше, — сказал Когэн. — Четыре года назад, а теперь вот снова.

— В последний раз, насколько я знаю, — сказал водитель, — там сам Трэттмен-то и был.

— С парочкой чижиков, — сказал Когэн. — Дыму напустил и всех дел, но это был Трэттмен. Диллон сказал, он же сам про это и хлестался иногда.

— И никто ни до чего не докопался, — сказал водитель.

— Только потом, — сказал Когэн.

— Ну чего, — сказал водитель, — в этот раз его немного побили.

— Один раз, — сказал Когэн. — Буцканули один раз. Всего один. Наверно, будь я Трэттмен и устрой такое еще раз, я б себя разок тоже буцканул.

— Ну, — спросил водитель, — и куда мы с этим? Что скажешь?

— Я пока мало знаю, чтоб сильно много говорить, — ответил Когэн. — Потому что, видишь ли, не обязательно, чтоб я так думал, но в этот раз там действительно могут быть два щегла. Ну или сам Трэттмен. Но могут быть и ребята, которые знают, что он уже разок такое сделал. Поэтому тут одно из двух. Марк в последнее время тратит чуть побольше. Мог решить: опять давай-ка, — никто и не подумает, что он второй раз так сделает. А ты-то там был сам?

— Нет, — ответил водитель.

— Знаешь чего? — сказал Когэн. — Там никто никогда не бывал. Никто, кроме Трэттмена. Туда — в такие места вообще не ходят. Вот только я проверял, Диллон заикнулся, дескать, он парня одного знает, раньше знал, он в Уолполе был, а потом вышел, его там научили озеленять, и когда он откинулся, за это и взялся, и вот Диллон сказал, что ему кажется, тот парень мог там работать. Я ему, короче, позвонил. Там восемьдесят шесть номеров. Место черт-те где в глухомани, а номеров там восемьдесят шесть, и, кроме мельницы Марки, там вообще ни черта не происходит. Среди недели в номерах-то живут ребята, которые чем-нибудь торгуют, а по вечерам они работают. Вот чем они и занимаются. Я с Гордоном поговорил, и он сказал, что он, когда там все только открылось, он туда пару своих девочек отправил. «Они там чуть не сбрендили, — говорит. — Весь вечер сами по себе сидели у стойки и бухали. Видели только бармена — единственный мужик там. Они жиреют, а я хворост теряю только так, ужас прямо». По выходным там хоть что-то шевелится, но то ребята, которые со своими шмарами приезжают. «Или, блядь, любители, — сказал Гордон. — Столько, блядь, любителей развелось, столько, блядь, черномазых, что в наше время нихуя не сделаешь». А на неделе? Какой базар? Ничего. Там даже вышибалы на ставке нет, так все плохо… А теперь подумай, — продолжал Когэн, — и не забывай, у меня вообще нет никаких поводов подозревать, что мужик мне вешает. Подумай-ка минутку. Когда игру там накрыли? Где-то около полуночи, правильно?