«Огонек»-nostalgia: проигравшие победители - [42]

— Эх! — воскликнул радостно Леонид Сергеевич. — Давненько не надевал я сапог.

И лихо принялся навертывать портянки. Но годы взяли свое, рука забыла, как надо манипулировать портянками. Ленч их отбросил, натянул сапоги, похрустел ими, потопал по полу, попружинил, поприседал, выглянул в окно, где разливалось море грязи, и сел опять на стул, сказав:

— А знаете, друзья, стоит ли куда-то идти… Давайте их сюда!

И жестом конферансье пригласил публику к себе — на стул напротив.

Делать нечего — слово классика: закон!

Мы побежали по стройке загонять к Ленчу народ.

Ему все казалось пресно, ему нужна была Рая Бурова, кержачка. Надо было организовать доставку молодой каменщицы в редакцию. Но тут вмешивалось одно обстоятельство. Ради красного словца, желая потрафить старшему по литературному цеху товарищу, я преувеличил истинные достоинства нашей Раи. Она была совсем не красавица. Может быть, даже наоборот. Дело вкуса. Суровая девица с тяжелым взглядом на скуластом лице. В безобразном комбинезоне.

Наконец, она предстала перед ним.

Рассказ ее так потряс писателя, что он простил мне мою ложь. Но зато потребовал, чтобы я помог ему в поездке в Салаир. А именно туда, в тайгу, разыскивать отца Раи, ее мать, решил отправиться Леонид Ленч.

Только этого нам не хватало! Что будет делать в тайге рафинированный интеллигент, привыкший читать свои салонные полуанекдоты с какой-нибудь сочинской эстрады?

Делать нечего, стали готовиться к поездке.

Я не знал, как писатели собирают материал. Я делал лишь первые шаги в журналистике. «Материал» располагался вокруг меня — за ним никуда не надо было специально ехать.

Но тут особый случай, решил я. Понаблюдать за настоящим писателем, увидеть, как он будет работать — от такого грех было отказываться.

К моему удивлению в назначенное утро к гостинице, где остановился Ленч, подъехала новенькая «Волга» — заказанное им такси. Я понял, что Ленч круто берет быка за рога. В тайгу никто еще здесь на такси не ездил.

К тому же — где Новокузнецк и где Салаир? Тут сибирские расстояния.

Мы проезжали один за другим небольшие шахтерские городки. Перешли с асфальта на гравийный тракт. С двух сторон к нам угрюмо подступали вековые деревья. Наконец, добрались до районного городка Гурьевска, где решили переночевать. Оттуда предстоял бросок до Салаира.

В городке нас ждали. Оказывается, Ленч обо всем побеспокоился. Была заказана гостиница. Ленч небрежно продемонстрировал свое крокодильское удостоверение, да в этом и не было нужды, нас встречали почитательницы литературного таланта сатирика, две сморщенные старушки и местный чиновник. Старушки умильно лицезрели московского гостя. Нас разместили в номерах старенькой, но крепенькой деревянной гостиницы, а потом повели в зал особнячка купеческих времен, где собралась публика. И даже я ощущал на себе теплые взгляды.

Ленч добротно прочитал несколько своих рассказов, артистично изображая персонажей, которых он бичевал. Скалил в улыбке большие, выступающие за границу дозволенного, зубы (народ не деликатно называет такие «лошадиными») — и вдруг сообщил, что вместе с ним в поездке молодой московский поэт, временно пребывающий в длительной сибирской командировке.

Старушки, как по команде, повернулись в мою сторону. Я прочитал стихи и мне похлопали.

Вечер завершился дружеским ужином в компании местного партийного секретаря. А утром Ленч поведал мне свой план.

Оказывается, мы отправляемся на санэпидемстанцию, берем там бонифатора — специалиста по энцифалитным клещам — облачаемся в защитные костюмы и под видом проверки тайги на зараженность энцефалитом заявляемся на заимку к старику Бурову. Тот, конечно, в панике — сейчас будут опылять — а у него пчелы, и чтобы от нас отвязаться, охотно рассказывает все, что знает.

Я подумал, что Ленч спятил. Но московский классик был не так наивен, как казалось мне. Он за ночь обзвонил пол Гурьевска, поднял на ноги всех необходимых ему людей, и теперь утром нас ждал в вестибюле местный милиционер, немолодой мужчина, внешне, как две капли воды, похожий на артиста Филиппова в роли Кисы Воробьянинова, а рядом в потертом кресле расположился худощавый молодой человек в спортивном костюме — секретарь горкома комсомола.

Все вместе мы отправились на санэпидемстанцию, где с раннего утра весь персонал стоял на голове — приезжает классик!

Ленч не зря придумал вариант с проверкой на клещей. Он убивал двух зайцев: и «крыша» появлялась, оправдание для нашего визита, и вполне уместная забота о собственной безопасности. Путешествовать летом по тайге, да без прививки — не самое безопасное занятие.

Защитные костюмы были уже готовы. Нам изложили краткие сведения о клещевом энцефалите. Лаборант по имени Рудольф, выделенный для похода, готов был своим телом защищать тело писателя.

В машине по пути в Салаир я читал брошюрку про эту мерзость.

«Клещи относятся к существам, — сообщалось в ней, — обладающим малой подвижностью. Поэтому они скопляются вдоль троп и дорог, где встреча с прокормителем наиболее вероятна…» — прокормитель — это я, или белотелый полноватый Ленч. Пожалуй, они предпочтут его. — «…К кровососанию прибегают самки. Самцы редко пьют кровь и в небольшом количестве''. — Все, как у людей! — „…Кровососание длится 4–8 дней. За это время клещи-самки увеличиваются в объеме в 80–120 раз“». — О, Господи! Я по достоинству оценил опыт писателя союзного значения. Он все предусмотрел! Нас будет сопровождать бонифатор Рудольф и лично снимать с нас клещей. Комсомольский секретарь обеспечит связь с общественностью, а милиционер заляжет в засаде неподалеку от логова староверов — на всякий случай, чтобы чего не вышло.