Огонь ведут «Катюши» - [79]

Задача не из легких. За несколько часов короткой летней ночи нужно было перебросить всю технику, более пятисот тонн снарядов. Под носом у врага должны были курсировать около трехсот автомашин. И все это предстояло проделать незаметно, иначе противник мог накрыть бригады минометным и артиллерийским огнем и помешать им выполнить боевую задачу.

Командиры бригад и дивизионов излазили все лощинки и овражки, выбирая удобные огневые позиции и пути подъезда к ним. Мы с генералом Тверецким днем проверили готовность выбранных позиций.

В пять часов утра две бригады дивизии должны были дать залп по толкачевскому узлу, третья — по Крутогорью. Продолжительность залпа — до двадцати минут. Предполагалось, что за это время наши передовые пехотные батальоны воочию убедятся, где проходит линия огня, и подойдут вплотную к огневому валу. В передовые батальоны из бригад вышли офицеры со средствами связи.

И снова мы с генералом Тверецким на огневых позициях. Теперь уже проверяем, как приготовились к залпу прибывшие подразделения.

В расположении 17-й бригады полковника Н. С. Жежерука в ложбине мы наткнулись на группу солдат, которым что-то рассказывал старший лейтенант. Увидев нас, он умолк, готовясь подать команду. Тверецкий жестом остановил его.

— О чем идет речь, гвардейцы? — спросил он.

— Позавчера я был в родных местах, — ответил старший лейтенант. — Село наше еще зимой отбили у врага. Вот рассказываю о том, что видели и пережили жители и моя мама.

Старший лейтенант В. С. Гаврилин был командиром батареи. В селе Мишина Поляна он вырос, а в городе Белёве перед самой войной окончил среднюю школу. В первые же дни войны пошел в военное училище. В сорок втором уже сражался под Сталинградом.

— Половина домов сожжена, — рассказывал он с гневом, — люди по лесам, по землянкам прятались. Многих гитлеровцы в рабство угнали. Мать моя чудом жива осталась. Когда она увидела меня, горько заплакала и сквозь слезы сказала: «Благословляю тебя, сыпок, на бой. Бей их без пощады. Звери это, а не люди. Гоните их с родной земли...» Этот материнский наказ я выполню! — решительно заявил он. — Пусть погибну, но и врагу от меня пощады не будет.

Наказ матери Гаврилин выполнил с честью. Со своей батареей он дошел до Берлина, 27 апреля 1945 года его батарея, как лучшая в бригаде, дала залп по рейхстагу. После разгрома фашистской Германии батарея в составе 17-й бригады была переброшена на Дальний Восток, и там, под Мукденом, она дала по японским милитаристам свой последний залп во второй мировой войне.

...К рассвету бригады были готовы к бою.

Утро 12 июля. Над Окой еще держится туман, но уже встает солнце. Тишина. Будто и нет никакой войны. Ровно в пять часов подается команда: «Огонь!»

В то утро мне впервые довелось наблюдать огонь тяжелой дивизии реактивной артиллерии. Даже на меня, видавшего виды артиллериста, это произвело потрясающее впечатление.

То здесь, то там из лощин и овражков с оглушающим ревом пачками вылетали снаряды. Они перечеркивали небо своими яркими огненными хвостами, и через несколькосекунд в расположении противника вздымались один за другим громадные черные фонтаны разрывов.

С каждым мгновением их плотность увеличивалась. Через некоторое время над Талкачевом и Крутогорьем образовалось громадное иссиня-черное облако, на котором лежал оранжевый отблеск лучей солнца. От одновременных взрывов десятков и сотен снарядов 300-миллиметрового калибра непрерывно гудела и вздрагивала земля. В гуле канонады не было слышно ни команд, ни восхищенных возгласов рядом стоявших товарищей.

Передовые цепи нашей пехоты вышли из окопов и двинулись вперед. Только сейчас мы оценили то, что огонь бригад растянули по времени. Это позволило нашим передовым батальонам освоиться: они могли теперь сравнительно спокойно подойти к огненной стене разрывов.

В лучшей части бригадных эллипсов рассеивания плотность огня достигала 30–50 разрывов на гектар. Узел сопротивления гитлеровцев был буквально сплошь усеян глубокими воронками. Все его укрепления разрушены и уничтожены. Когда наши бойцы вслед за артиллерийским огневым валом пошли в атаку, оставшиеся в живых фашисты бежали в нашу сторону с поднятыми руками и в ужасе кричали: «Гитлер капут! Гитлер капут!..» Вид их, оглушенных и обезумевших, был ужасным.

Пленный офицер 208-й пехотной дивизии, оборонявшей толкачевский узел, говорил: «Это был бешеный огонь. Ни одного блиндажа, ни одной огневой точки не осталось. Нас охватил ужас... Не было места, где бы не ложились снаряды... Удивительно, что я остался жив. Мне очень повезло, что я попал в плен». Ему вторил пленный солдат: «После залпа «катюш» из ста двадцати человек нашей роты уцелели немногие, из пяти пулеметов остался один. Все пять тяжелых минометов разбиты вдребезги».

По толкачевскому узлу было выпущено 5184 реактивных снаряда, из них — 3456 М-30 и 1728 — М-20. Через восемнадцать минут после залпа бригад наши войска почти без потерь овладели этим важным опорным пунктом. Враг не оказал никакого сопротивления. Полтора года фашисты создавали толкачевский укрепленный узел. Восемнадцать минут потребовалось нашим войскам, чтобы взять его!