Огонь - [61]

— Линнея… — Голос Ванессы возвращает ее к реальности. Линнея оборачивается и видит неподалеку Ванессу и Мину. Никто из них не говорит о происшедшем ни слова. Что тут скажешь?

31

Возле актового зала Мину, Линнею и Ванессу поджидает Анна-Карин.

— Надо поговорить, — говорит Анна-Карин.

— Давай, но не здесь, — отвечает Мину.

В коридоре полно учеников, никто не торопится на занятия. На долю секунды у Мину срабатывает старый рефлекс — надо бежать, чтобы не опоздать на урок, но Мину тут же одергивает себя. Учитель биологии, рассеянный Уве Пост, вряд ли заметит ее отсутствие, он до сих пор не может запомнить, как ее зовут.

Девочки спускаются по лестнице в женский туалет возле столовой и удостоверяются, что их никто не подслушивает.

— Вы понимаете, что происходит? — в растерянности спрашивает Мину.

— Что-то явно происходит, — отвечает Ванесса. — Но никакой магии я не почувствовала. А вы?

Анна-Карин и Линнея качают головой. Мину пожимает плечами.

— Я вчера была в их центре. Нас туда зазвала мамина старая знакомая. И тоже ничего такого не заметила. Хотя то, что она делает, трудно отличить от магии, если вы понимаете, что я имею в виду.

Мину прекрасно понимает, что имеет в виду Анна-Карин. Она и сама едва не поддалась массовой истерии, захлестнувшей публику в актовом зале. Неужели и после этого Густав не поймет, что «Позитивный Энгельсфорс» — настоящая секта.

— Странно, — подхватывает Линнея. — В пятницу Адриану выгоняют, а сегодня Томми Экберг уже директор и сразу приглашает в школу Хелену и ее «ПЭ».

— Я видела его в офисе «Позитивного Энгельсфорса», — говорит Анна-Карин.

— Думаете, Хелена подстроила увольнение Адрианы? — спрашивает Мину.

— А может, это Совет? — предполагает Анна-Карин.

— Зачем Совету ее выгонять? — В голосе Ванессы звучит сомнение.

— Может, они заподозрили, что Адриана их обманывает? — объясняет Анна-Карин. — Она ведь тайно звонила Мину.

— Не знаю, — неуверенно говорит Мину. — Если бы Адриану снял Совет, они вряд ли бы выбрали на роль директора Томми. Им нужно держать школу под контролем. Это ведь «прибежище зла» и всякое такое.

— Блин! — воскликнула Линнея. — Как я сразу не доперла! Отец Элиаса — шишка в муниципалитете, ему ничего не стоило сделать так, чтобы Адриану выгнали.

Мину тоже разозлилась, что не сразу увидела очевидное. Кристер Мальмгрен занимает высокий пост в муниципалитете и имеет в городе репутацию человека, который не остановится ни перед чем для достижения своей цели.

— Точно, — кивнула Мину. — Они же упоминали, что это связано с Элиасом и Ребеккой.

— Но Хелена действительно хочет помочь людям, — сказала Анна-Карин.

— Ну ты наивная! — фыркнула Линнея.

— Успокойся! — остановила ее Ванесса. — Анна-Карин ведь не видела то, что произошло после встречи.

Мину рассказала Анне-Карин про разговор Хелены с Идой и Эриком и ее стычку с Линнеей. Повторять слова Хелены не поворачивался язык.

— Господи, ну хоть бы что-нибудь из того, что кажется хорошим, и вправду было хорошим! — вздохнула Анна-Карин.

«Не забывай, мы в Энгельсфорсе», — хотелось сказать Мину.

— Наверно, Матильда предостерегала нас от Хелены, — предположила Линнея.

— Возможно, — согласилась Ванесса. — Или от Совета. Или от них обоих. Или от чего-то еще, чего мы еще не заметили.

* * *

— Похоже, что это я? — спросила Оливия, подняв вверх свой рисунок.

Им задали передать на листе бумаги свое настроение, и Оливия, как всегда, нарисовала автопортрет. Из огромных глаз льются большие черные слезы. Над головой лезвие бритвы, вырезающее на небе кровавые полосы.

— Думаю, никто не ошибется. Кроме тебя, такое вряд ли кто нарисует, — сказала Линнея.

Оливия подняла на нее глаза и посмотрела особым, свойственным только ей взглядом. В такие моменты она решала — обидеться или засмеяться.

На этот раз она решила улыбнуться.

— А что у тебя?

Линнея неохотно протянула Оливии рисунок, надеясь, что она не попросит его объяснить.

На листке было нарисовано сердце из цветов, романтический букет. В самом центре которого лежало кровоточащее человеческое сердце.

Может, это преувеличение, но, думая про Ванессу, Линнея чувствовала именно так.

— Здорово ты рисуешь, — вздохнула Оливия. — По сравнению с твоими рисунками мои никуда не годятся.

Линнея закатила глаза.

— А что было в актовом зале? — спросила Оливия, раскрашивая волосы девушки на автопортрете ярко-синим цветом.

— Хорошо, что ты не пошла.

Оливия надолго замолчала.

— Я давно хотела тебе сказать, — еле слышно прошептала она. — Мне кажется, мы отдаляемся друг от друга.

Отложив фломастер, Линнея уставилась на нее:

— Что ты имеешь в виду?

Оливия добавила в волосы девушки на рисунке темного цвета:

— У нас теперь разные интересы.

— Ты разозлилась, что я не прогуляла собрание вместе с тобой?

— Можно сказать, это стало последней каплей, — сказала Оливия, глядя в потолок. — Я старалась как могла, Линнея. Но больше не могу. Всему есть предел. Я не хочу сказать, что с сегодняшнего дня мы станем врагами. Но, думаю, общаться нам больше не надо.

— По-моему, мы с тобой уже с весны практически не общаемся.

— Вот именно, — серьезно сказала Оливия.

— Ну что ж, тогда договорились.