Огонь по своим - [124]

Другой автор «Правды», показав, какой шельмец Караулов, заключает: «На Западе ему никто руки не подал бы». В результате такой же телеобработки этот автор пришел к убеждению, что Запад — земной рай и обитают там одни лишь беспорочные души небывалого благородства и нравственной чистоты.

Но больше всего меня удивил 5 сентября этого года автор «Правды», который, противопоставив военные взгляды Ворошилова и Тухачевского (здесь мы не будем в них углубляться), подвел читателя к такому выводу, что, мол, взгляды «потомственного дворянина», разумеется, опровергли взгляды «слесаря с домашним образованием». Какое высокомерное чистоплюйство! И это в пролетарской «Правде»… Автору и редакторам газеты следовало бы знать, что все выдающиеся военачальники Красной Армии в годы Великой Отечественной войны, начиная с Верховного Главнокомандующего и его заместителя, были отнюдь не потомственными дворянами, а детьми крестьян, рабочих и других тружеников — сапожников (Сталин), скорняков (Жуков), приходских священников (Василевский), паровозных машинистов (Рокоссовский), сельских учителей и т. п. Словом, они были, как говорится, из «кухаркиных детей» А им противостояли на поле боя почти сплошь «фоны», т. е. именно те самые, «потомственные», столь любезные правдинскому автору. Чем завершилось противоборство «кухаркиных детей» и «фонов», надеемся, автору все же известно…

Вот еще животрепещущий факт: Черномырдин вздумал, а потом и отдал французам царские долги — 400 млн. долларов. Если в вопросе о Ленинграде, пожалуй, уже могло возникнуть разногласие, то уж тут-то все как один вышли бы на демонстрацию по призыву коммунистов, ибо все знают, что один доллар это 30 рублей, а 400 млн. это 12 миллиардов рублей. И с какой стати нам отдавать такую пропасть денег этим французам, за которых мы проливали кровь и в Первую мировую войну, и во Вторую, а они в промежутке между этими войнами вместе с англичанами, американцами и японцами учинили кровавую интервенцию против молодой Советской России. По данным Советского правительства 1922 года, материально интервенция нанесла нашей стране ущерб в 50 млрд. золотых рублей. На демонстрацию можно было бы выйти с лозунгом «Миллиардер Черномырдин! Верни родине наворованное, а сам шпарь во Францию!» Или: «Витюша? Буш назвал тебя кровососом России. Что ж молчишь?»

А взять подлый факт изгнания из наших паспортов национальной принадлежности! Уж тут на демонстрации вышли бы люди во всех городах, селах и деревнях, — вышел бы весь народ. Кроме, конечно, 0,69 известных процентов. Но мы и тут прошляпили! А ведь какая была редкостная возможность воочию показать, что президент выполняет волю не 145-миллионного народа, а именно этих 0,69 сотых долей его одного процента.

Прошляпили и тот, теперь уже давний момент, когда Москву, Ленинград и другие города торговое племя стало уродовать гнусной рекламой и вывесками на иностранных языках. Ведь это тоже общенациональное бедствие, против которого можно и нужно было поднять весь народ. Во что они превратили даже самые дорогие нам улицы и площади!

Давным-давно я писал об этом в «Правде». Никто не подхватил, не поддержал. Но представьте себе, что московский памятник Пушкину вдруг ожил… Что увидели бы глаза нашего великого национального поэта! «Samsung»… «Pepsi»… «Macdonalds»… Он побежал бы по улицам города в поисках неоскверненного уголка и долго метался, но всюду было одно и то же. На Чистых прудах Пушкин увидел бы памятник своего тезки Грибоедова. Тот сошел бы тоже с пьедестала и, обняв великого друга, сказал словами своего героя:

Бегу. Не оглянусь. Иду искать по свету,

Где оскорбленному есть чувству уголок.

Карету мне! Карету!

Пушкин остановил бы его:

— Нет, Александр Сергеевич, это не дело. Уголка во всей России не осталось. Пошли лучше набьем морду кому следует.

— Кому же именно?

— Как кому? Тем, кто ежедневно бьет себя в грудь: «Мы — русские патриоты!» — и ничего не сделал для сохранения русского духа русской столицы. Прежде всего — городничему. Потом — верховному правителю…

— Нет, Александр Сергеевич, — ответил Грибоедов. — Вы — поэт, вас за это, в крайнем случае, опять сошлют в Михайловское к Арине Родионовне. А я — дипломат, Чрезвычайный и полномочный посол в Персии. Мне заниматься мордобоем не полагается. Я лучше вызову их на дуэль.

— Прекрасно! Но только после того, как я сделаю свое дело.

— Вашу руку, гений!

И они пошли. Сперва на Тверскую, в знакомый дом № 13, построенный М. Ф. Казаковым в 1782 году, еще до их рождения…

«Патриот», № 43, октябрь 2003

ЛЮДИ ВЧЕРАШНИХ СТРАСТЕЙ (КПРФ)

Моя статья «Время требует перемен» («Патриот», № 2–3 за 2002 год) вызвала отклики читателей и прессы, а позже в Думе и в КПРФ произошли печальные события, имеющие прямое отношение к статье. Это требует возвращения к теме. Главным у меня было предложение, высказанное после ряда доводов в форме вопроса: не целесообразно ли товарищу Зюганову сосредоточиться на работе в Думе в качестве главы коммунистической фракции, а лидером партии, как и кандидатом от оппозиции в президенты выдвинуть других? Действительно, ведь человек занимает четыре главных поста в лагере оппозиции. Могут сказать: «А Сталин во время войны занимал пять постов: Верховный Главнокомандующий, председатель Ставки, глава правительства, нарком обороны и Генеральный секретарь ЦК. И дело шло неплохо». Правильно. Но то Сталин с его великими талантами, безграничным авторитетом и мощным отлаженным аппаратом, к кому же — война. А тут? Какой аппарат у Зюганова, не говоря о всем прочем? И надо же думать о воспитании руководящих кадров, а не заедать чужой век. Не исключая других вариантов, я назвал для обсуждения предположительные кандидатуры: Сергей Глазьев, Жорес Алферов…