Огонь неугасимый - [188]
В соседней комнате проснулся один из малышей. Послышался мягкий ход коляски. По улице, сотрясая весь дом, медленно прошла тяжелая грузовая машина, наверное, бензовоз.
Гульчира успокоилась, и Нурия опять запросила прощения.
— Эх, дурочка моя, разве от таких шпилек я плачу! — сказала Гульчира, обняв сестру.
— А почему же?
— Почему? Плачется, вот и плачу.
— Но что заставляет тебя плакать, апа? Что?
— Ступай, Нурия, ложись. Еще простудишься, — сказала Гульчира, будто не слыша вопроса Нурии.
Но Нурия и не подумала переходить на свою кровать. Она скользнула к сестре под одеяло, обняла ее за шею и шепотом, точно в комнате был кроме них кто-то посторонний, спросила:
— Ну признайся, апа, дорогая, почему ты все-таки плакала?
Гульчира засмеялась и обняла сестру.
— Дурочка ты, Нурия. Придет время, сама все узнаешь. Об этом не рассказывают.
На заводе Гульчира промолчала о своем телефонном разговоре с Назировым. Через два-три дня дела в механическом стали налаживаться. Гульчира уже раскаивалась, зачем зря взбудоражила Азата. Разве легко из такой дали добираться зимой до Казани.
«Если не приедет сегодня, завтра дам телеграмму, что может не приезжать», — решила она.
А Назиров был уже в Казани. С поезда он прямиком поспешил на завод. Буран, бушевавший несколько дней, стих. Ослепительно белый снег, на который еще не успела осесть копоть из заводских труб, лежал на крышах, в садах, на ветвях деревьев. Кругом было разлито блаженное спокойствие. Назиров шел, оглядываясь по сторонам, предвосхищая скорую встречу с Гульчирой, с друзьями, с заводом.
В проходной он протянул руку Айнулле.
— Ого, орел прилетел? Насовсем?
— Нет, Айнулла-бабай, по делу только, — улыбнулся Назиров, догадавшись, на что намекал старый хитрец. — Товарища Гаязова не видел?
Лицо старика чуть посветлело.
— Если только по делу — ладно. Не то вон сынок нашего Сулеймана, Мурза быстроногий, совсем сбежал. Ходит теперь посмешищем… Слышал, отдают его на суд народа… А товарищ Гаязов только что прошел, наверное, в своем кабинете.
Весть об Ильмурзе огорчила Назирова. Значит, и Гульчире нелегко.
Парторг встал навстречу Назирову и, подведя его к свету, сказал:
— О-о… Эк тебя ветром обдуло… Ну, как дела? Устроился?
— Дела ничего, Зариф-абы. Живу у одной старушенции. В избе просторно, я да теленок. — Назиров весело рассмеялся. — Скоро коза-борода должна объягниться. На ночь и ее приводим в избу.
Гаязову поправился Назиров, его бодрый голос, смех. Видать, не струсил парень.
Он стал расспрашивать об МТС. Оказывается, станция хоть и большая, но запущенная. Тракторы ремонтируют прямо на снегу. То, что называется мастерской, скорее сарай или холодный хлев. Тракторный парк сильно потрепан. Ремонт идет очень медленно: не хватает запчастей, специалистов. Новый директор, кажется, человек инициативный. И у Назирова планы крупные. Словом, засучив рукава впряглись в работу.
— И завод, думаю, не откажет в помощи, — сказал с доверчивой улыбкой Назиров.
Гаязов подтвердил, что за этим дело не станет, и спросил, почему Назиров не интересуется реализацией своего проекта.
— Именно эта забота и привела меня сегодня в Казань, Зариф-абы. — На лицо Назирова набежало выражение озабоченности. — Слышал о неприятностях…
Тепло взглянув на этого светловолосого парня с расплывшимся, широким носом, Гаязов сказал:
— А я думал, ты по личному делу… Неприятности, естественно, бывают.
Гаязов взял телефонную трубку и попросил механический цех.
— Кто это? Привет, Аван Даутович. Гаязов. Тут один товарищ хочет с вами потолковать…
Он протянул трубку Назирову.
— Аван-абы, здравствуйте… — сказал он по-татарски. — Азат говорит… Уже и забыли разве? Назиров… Вот у товарища Гаязова сижу. Сейчас, сейчас, только пропуск выпишу.
Бросив трубку на рычаг, Назиров покачал головой, добродушно улыбаясь.
— Что, или не узнал?
— Вроде… Быстро, оказывается, забываются люди…
— Обижаться не надо… Авану Даутовичу порядком досталось поработать. И в семье у него… Ну, да ладно, об этом после. Хасан Шакирович болеет, покажемся Михаилу Михайловичу и пойдем в цех.
Как только Назиров ступил ногой на заводскую территорию, особенно с приближением к механическому цеху, волнение охватило все его существо. Не будь с ним Гаязова, он не выдержал бы, побежал — так рвался он душой к родному цеху.
Войдя, он снял шапку и несколько минут стоял у дверей. Да, это был цех, где Назиров так долго работал, с его привычным гулом и запахами, с его до боли знакомыми станками, с падающими из окон солнечными полосками, голубями и фонтанчиками, и в то же время это было нечто новое: он видел въяве рожденный его воображением проект. Стремительно переходя от станка к станку, наблюдая за потоком деталей, он пожимал руки радостно встречавшим его рабочим и почти каждого спрашивал:
— Ну как, идет?
— Теперь пошло. Вначале сильно помучались.
Назиров не успел дойти до середины пролета, как весть о его приезде облетела весь цех.
— Здравствуй, Азат Хайбуллович, — издали заулыбалась ему Надежда Николаевна. — Что, не стерпело сердце?
— Спасибо вам, большое спасибо, — сказал Назиров. — Здесь общей, коллективной работы больше, чем моей. Слышал, были у вас серьезные неприятности.
Герои романа — деятели медицины, ученые и рядовые врачи. В центре внимания автора — любовь Гульшагиды и Мансура, любовь необычная, но прекрасная и торжествующая.
Особое место в творчестве А.Абсалямова занимает документальный военно-политический роман «Вечный человек». В нем повествуется о восстании узников фашизма в концлагере Бухенвальд, которое было подготовлено интернациональной организацией коммунистов. Главный герой романа — подполковник Баки Назимов, попавший в плен после тяжелого ранения в 1942 году. В романе воспроизведена напряженная политическая и психологическая атмосфера Бухенвальда, показаны лагерный быт, действия, организации сил Сопротивления, мужество, стойкость и верность коммунистическим убеждениям героев подпольщиков.
"Орлята" - книга, написанная рукой зрелого художника,- ярко повествует о героических подвигах молодежи, мужественно отстаивавшей честь и независимость нашей родины на фронтах Великой Отечественной войны. Среди героев А.Абсалямова - бойцы и офицеры Советской Армии, прошедшие суровую школу войны, духовно возмужавшие в сражениях с фашистскими ордами, люди высоких помыслов, истинные гуманисты и интернационалисты.
Действие романа Анатолия Яброва, писателя из Новокузнецка, охватывает период от последних предреволюционных годов до конца 60-х. В центре произведения — образ Евлании Пыжовой, образ сложный, противоречивый. Повествуя о полной драматизма жизни, исследуя психологию героини, автор показывает, как влияет на судьбу этой женщины ее индивидуализм, сколько зла приносит он и ей самой, и окружающим. А. Ябров ярко воссоздает трудовую атмосферу 30-х — 40-х годов — эпохи больших строек, стахановского движения, героизма и самоотверженности работников тыла в период Великой Отечественной.
В книгу Семена Гехта вошли рассказы и повесть «Пароход идет в Яффу и обратно» (1936) — произведения, наиболее ярко представляющие этого писателя одесской школы. Пристальное внимание к происходящему, верность еврейской теме, драматические события жизни самого Гехта нашли отражение в его творчестве.
Марианна Викторовна Яблонская (1938—1980), известная драматическая актриса, была уроженкой Ленинграда. Там, в блокадном городе, прошло ее раннее детство. Там она окончила театральный институт, работала в театрах, написала первые рассказы. Ее проза по тематике — типичная проза сорокалетних, детьми переживших все ужасы войны, голода и послевоенной разрухи. Герои ее рассказов — ее ровесники, товарищи по двору, по школе, по театральной сцене. Ее прозе в большей мере свойствен драматизм, очевидно обусловленный нелегкими вехами биографии, блокадного детства.
Прижизненное издание для всех авторов. Среди авторов сборника: А. Ахматова, Вс. Рождественский, Ф. Сологуб, В. Ходасевич, Евг. Замятин, Мих. Зощенко, А. Ремизов, М. Шагинян, Вяч. Шишков, Г. Иванов, М. Кузмин, И. Одоевцева, Ник. Оцуп, Всев. Иванов, Ольга Форш и многие другие. Первое выступление М. Зощенко в печати.