Огонь между небом и землей - [14]

— Вот, — сказал я, засовывая деньги отцу в руку. Он прищурился, прежде чем начал пересчитывать их. Он что-то бормотал себе под нос, но мне было все равно. Пускай только уйдет — этого будет для меня достаточно.

Он засунул деньги в задний карман.

— Вы оба должны знать, как вам повезло, что у вас есть я. Но не думайте, что я продолжу платить аренду, как раньше.

«Мы не нуждаемся в тебе», — хотел сказать я. — «Уходи и никогда не возвращайся», — мечтал я закричать. Но держал рот на замке.

Он направился к маме, и я видел, как она вздрогнула, когда он погладил ее по щеке.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, да, Джули? — спросил он.

Она медленно кивнула.

— Я знаю.

— И что я просто хочу для нас счастья. Не так ли?

Она кивнула медленнее.

— Да.

Он наклонился и поцеловал ее в губы, а я захотел, чтобы он сгорел в огне. Я хотел смотреть, как он горел бы и кричал от боли за то, что использовал маму, так сильно унижал и плевал в ее душу.

Но еще мне хотелось накричать на маму, потому что она, определенно, отвечала на его поцелуй. Когда они отстранились, она смотрела на него так, словно он был ее Богом, хотя в действительности он был Сатаной в дорогом костюме.

— Логан, — сказал он, подойдя к двери, чтобы уйти. — Если тебе нужна настоящая работа — настоящая мужская работа — я уверен, что всегда смогу принять тебя в семейный бизнес. Эти копейки никуда тебя не приведут.

— Меня это не интересует.

Мой ответ растянул зловещую улыбку на своих губах. Каждый раз я давал ему один и тот же ответ, но каждый раз он улыбался, как будто знал какой-то секрет и держал меня в неведении. Когда он покинул квартиру, я тяжело вздохнул.

— Что с тобой такое?! — закричала мама, бросаясь на меня и толкая в грудь. В растерянности я схватил ее худые запястья. Она продолжала кричать. — Ты пытаешься все для меня испортить?

— Я просто остановил его, когда он бил тебя!

— Ты не знаешь, о чем говоришь. На самом деле он не собирался сделать мне больно.

— Ты сумасшедшая. Он сделал тебе больно.

— Отпусти меня, — заскулила она, пытаясь освободить руки из моего захвата. Я отпустил ее. Через секунду она подняла руку и ударила меня — сильно. — Больше никогда не вмешивайся в мою жизнь. Ты слышал меня?

— Да, — пробормотал я.

Строго глядя, она ткнула пальцем мне в лицо.

— Ты. Слышал. Меня?! — снова спросила она.

— Да! — заорал я. — Я слышал тебя.

Но я врал прямо ей в лицо, потому что, если бы опять увидел руки отца рядом с ней, то снова заступился бы. Я бы дрался за нее. Я был бы ее голосом, даже если это значило бы потерять свой собственный. Потому что знал — он делал ее немой. Он гасил ее внутренний огонь.

Мам, вернись ко мне.

Когда я потерял ее? Она ушла навсегда?

Если бы у меня была машина времени, я вернул бы все назад и исправил совершенные ею ошибки, заставившие пойти по этому пути. Я бы направил ее влево вместо того, чтобы идти направо. Я бы умолял ее никогда не начинать курить. Я бы напомнил ей, что она красивая, даже если мужчины говорили другое. Я бы вылечил ее сердце, которое было так больно разбито.

Я направился в свою спальню и попытался стереть воспоминания об отце, но всякий раз, когда он приходил, они возвращались. Вся моя ненависть, весь мой гнев, вся моя боль. Все это затапливало мой мозг, наполняя голову таким шумом, что мне нужно было заткнуть это.

Ты умрешь в двадцать пять.

В сердце поселилась паника, глаз пульсировал от боли, и я был в секундах от того, чтобы позволить демонам вернуться. Они издевались надо мной, они делали мне больно, они медленно отравляли мой мозг. Я смотрел на тумбочку, где каждую ночь лежал мой шприц, чувствуя, как он шепчет мое имя и просит накормить демонов, чтобы они ушли.

Я хотел победить этой ночью. Я хотел быть сильным, но я им не был. Я никогда не был достаточно сильным, и никогда не стану.

Просто сдайся.

Ты умрешь в двадцать пять.

Я вдохнул, мои руки тряслись. Я выдохнул, мое сердце разбивалось. Я вдохнул и сделал единственное, что знал, как делать.

Я открыл ящик — в секундах от того, чтобы впустить темноту внутрь, в секундах от того, чтобы погасить свет — но вдруг зазвонил телефон.

Алисса: Что ты делаешь?

Она написала мне именно тогда, когда я нуждался в ней, хотя я и был обижен, ведь она прождала до одиннадцати, чтобы написать мне. Единственный человек, которого я слышал в свой день рождения, был Келлан, сводивший меня на ужин. Все мои подарки — это синяк под глазом от отца и разочарование от матери.

Однако Алисса была единственной, на кого я рассчитывал. Она была моим лучшим другом, но не сказала ни слова за весь день.

Я: Лежу в кровати.

Алисса: Ладно.

Эллипсы.

Алисса: Спускайся.

Немного приподнявшись, я перечитал ее сообщение. В спешке натянул кроссовки, солнечные очки, свою красную толстовку и поспешил выйти из квартиры. Алисса припарковалась прямо перед домом и улыбалась мне. Я посмотрел на людей на улице — курящих и пьющих.

Боже. Я ненавижу, когда она приезжает сюда. Особенно ночью.

Я залез на пассажирское сиденье ее машины и сразу же заблокировал двери.

— Что ты делаешь, Алисса?

— Почему ты в очках? — спросила она.

— Просто так.

Она потянулась ко мне и сняла их.