Огонь из пепла - [8]

Он поднял голову, когда мы вошли, его взгляд скользнул по нашим лицам. Арлен уже начал бы вопить, что меня не должно быть еще день, что Мэй и Валиен должны наслаждаться праздником. Но Кольм только отложил перо и выпрямился.

— Что-то не так? — спросил он.

— Алькоро, — сказала я, подойдя к его столу. — Они послали три корабля по водным путям Сиприяна.

Он нахмурился.

— Как близко?

— Грубо говоря, еще день, — сказала Мэй, глядя на его работу. — «Историческая эволюция украшений на волосах алькоранских женщин»?

— Важная часть культуры, — серьезно сказал он. — Как прошла свадьба?

Я думала, она возмутится из-за прерванного праздника, но она пожала плечами.

— Мило.

Он молчал слишком долго.

— Прости, — сказал он.

— Я просто сказала, что было мило.

— И я, — она отмахнулась руками и вытащила из-под кучи свитков карту востока. — Не важно. Сосредоточимся на насущном.

— Советников позвала? — спросил у меня Кольм.

— Да. Они будут в комнате карт через полчаса, но я хочу до этого набросать варианты, — я разгладила карту. — Я хочу, чтобы народ Персикового и Четырецветного островов переместились на северные берега. Я хочу, чтобы корабли были готовы унести их к дуге Ойсин, если сражение выйдет из-под контроля.

— Лучники на лодках или островах? — спросил Арлен.

— Лучников я хочу разместить на блокаде у устья реки. Атлатлы и мечи будут разделены между берегом реки и островами. Я не хочу оставлять народ без защиты, как в прошлый раз.

— Берег озера будет открыт, — сказал Кольм. — Даже если мы уберем народ на острова, не стоит пускать алькоранцев в деревни.

— Сильвервуд прикроет этот берег, — сказал Валиен. — На островах наш народ толком не поможет. Мы спустим лучников ниже по склону, наши мечники займут места у озера.

— Хорошо. Перед встречей с советниками еще нужно обсудить, где мы будем. Мы не можем находиться в одном месте, — твердо сказала я. — Арлен, останешься с атлатлами на Четырецвете.

— Нет.

Я подняла голову. Он облизнул губы.

— Не Четырецвет. Поставь меня на Грейраен.

— Четырецвет лучше…

— Там живет семья Сорчи, — сказал он с красными ушами. — А целюсь я уже не так хорошо.

Я мрачно посмотрела на него и повернулась к карте. Он докучал словами о Сорче во время изгнания, но странно прятался от ее внимания теперь, когда мы вернулись. Но у меня не было времени переживать о его любви.

— Ты будешь на Четырецвете. Точка. Кольм будет на берегу реки. А вы…

— Вал — хороший мечник, — сказала Мэй. — Я пойду с лесной стражей, а он может остаться на берегу озера.

— Хорошо. Я буду на блокаде.

— Тебе стоит остаться в Черном панцире, — тихо сказал Кольм.

Я повернулась к нему.

— Только не снова, Кольм. Я не хочу попасться тут, как в прошлый раз. Если корабли Селено пересекут границу, они сюда отправятся первым делом. Я не буду тут в лучшей безопасности, чем на реке, — я выпрямилась, развернув карту. — Я хочу посмотреть в глаза людей Селено, когда они постучат в дверь моей страны.

* * *

Той ночью спать мне мешал бесконечный список задач и запасных планов. Я лежала на спине, смотрела на рисунок рыбьей чешуи на пологе, пока уже не смогла это терпеть. Я отодвинула полог, включила лампу и встала у стола, записывала свои мысли на пергамент. Я расхаживала, бормоча, порой замирая у зеркала, чтобы обсудить планы. Проблемы важнее я обсуждала, стоя перед камином, над которым висел портрет родителей. Художник точно передал взгляд недовольства, что часто бывал у моей матери, этот взгляд говорил, что она разочарована, но сдерживает это. Этот взгляд сопровождал ее часто повторяемую фразу: «Ты — страна».

Эти слова стали моей мантрой утром и успокоением вечером, напоминанием, что мои слова и поступки были не в пустоте. Что я вела себя и говорила за несколько тысяч людей, что их жизни и благополучие были в моих руках, как и моя жизнь. Эта фраза гнала меня по южным водным путям, когда напали Алькоро, довела меня до берега Пароа в нашем изгнании. Фраза стала моим повторяющимся кошмаром, жестоким признанием поражения в защите народа. Она вела меня по горам Сильвервуда за Мэй, давала сил против алькоранцев, когда мы дырявили их корабли.

И питала меня теперь. Я стояла перед портретом матери с этой фразой в голове, которая успешно толкала меня к проверке мыслей, слов, заставляла действовать осторожнее. Этот раз был таким же. Я позволила ее недовольному взгляду пронзить меня, и мне нужно было выпрямиться, улучшить стратегию, чтобы она не нашла ошибки.

Когда усталость разбила тревогу, я опустилась в кресло у камина, прислонила гудящую голову к подушке. Но я снова встала через пятнадцать минут, воспоминание вырвало меня из сна. Я подошла к столу, сломала два пера в спешке. Всю ночь в голове крутились два слова.

«Больше никогда».

Я не знала, когда уснула, но как-то смогла. Я проснулась в кресле у окон с видом на озеро, лоб был прижат к холодному стеклу. Я даже не помнила, как сюда села, как оказалась среди бело-голубых штор. Мир снаружи был клубами тумана. Озеро пропадало и появлялось за балконом, серое в тусклом свете утра. Я подняла голову, потянула замерзшие конечности. Мысли тут же забурлили снова. Мне нужно было, чтобы люди наполнили бочки и ведра, чтобы тушить дома. Мне нужно было убедиться, что цепи в реке не заржавели. Мне нужно было идти. Двигаться.