Огниво Рассвета - [165]

Я пожал плечами. С одной стороны, Эруиль упоминал это. С другой же, он поведал настолько мало и общо, что, можно сказать, я ничего и не знал.

— Верещатник, Феллайя, это место, наиболее пострадавшее от катаклизмов. Оно названо так из-за того, что земля в Верещатниках по неведомым причинам всегда покрывается обширными зарослями вереска. Буря там не ограничилась одними лишь разрушениями. Как правило, Верещатники возникают только в полнящихся магической силой местностях: колдовских школах, домах волшебников, у алтарей. Правда, доподлинно понять принцип, по которому возникали подобные территории, нам выявить так и не удалось. В нашем же случае, Верещатник образовался в Жиле — одном из самых магически сильных мест Гронтэма. Более того, из Фестхорской святыни в тот момент буквально вытягивали ее мощь, отчего последствия могли быть невообразимо ужасными. Нет, ты не подумай, я во всех этих делах понимаю меньше твоего. Я лишь привожу слова Трелона.

— И что же? Каковы эти последствия? С чем нам предстоит столкнуться?

— Хороший вопрос. Всякий Верещатник разнится, ни один не повторяет другого. Поэтому предсказать, что вас поджидает там, в Фестхоре, никто не может. К сожалению, ни одна из экспедиций оттуда не возвращалась. Впрочем, Луговники, вероятно, побольше моего знают, какая там может обитать зараза. Не зря же они решили оградить Фестхорский лес Швом. До того, как маги пошли на такой шаг, поговаривали, что из Фестхора вылезали ужасные существа, точно только что вылезшие из могил люди: бледная ссохшаяся кожа, шрамы, раны, открытые переломы. И хрип, ужасный, заставлявший все нутро дрожать, как попавшего под зимний ливень пса. Поэтому за лигу, если не больше, до леса теперь никто не живет. Вернее, никто из людей.

— Не очень-то вдохновляет на подвиги. — Я даже сам невольно продрог, пальцы ног и рук превратились в неощущаемые ледышки.

Гранмун усмехнулся.

— Что ты там говорил про поляну с пони? — Он оттянул лезшую в лицо ветвь. Впереди замаячил едва заметный золотистый свет. Видно, мы подходили к цели.

Я только сейчас заметил, что деревья по обе стороны дороги сомкнули над моей головой свои зеленые кроны, превратив простую лесную тропинку в импровизированную природную галерею.

— Думаю, Жовелан решила, что раз уж по Фестхору бродят живые мертвецы, то почему бы среди них не оказаться и трелонцам? И, вероятно, с ними даже можно выйти на какой-то контакт. Впрочем, это только мои предположения.

Наконец, мы выступили на обширную прогалину. Ее обходило плотное кольцо исполинских пышнокронных деревьев, а в самом центре поросшей непослушными сорняками поляны, чуть поднимаясь на невысоком холме, выше всех стоял огромный и широкий дуб. Его ствол раскалывался на три толстенных, разбегавшихся в разные стороны и практически обделенных листьями сука, что поближе к вершине вновь сливались в один и надевали пушистой разноцветной листвой. Вниз по холму застывшей рекой стекали мощные корни, местами образовывавшие своим сплетением большие черные пещеры. Кора же дуба мало того, что смотрелась толще и прочнее любого щита, так еще и сверкала тонкими золотистыми прожилками. Вокруг древа выплясывали мерцающие в солнечном свете пылинки.

— Это — Полуночный Страж, — не без гордости в голосе, уперев руки в бока, заговорил Гранмун, — брат-близнец фестхорской Зари. Право, раньше здесь было пригляднее: цветов и ароматов больше, а бурьяна с мхом меньше. Но обряд некромантов испил из Стража много соков, практически истощил его. Теперь же наша святыня вынуждена которое десятилетие восстанавливаться, вновь сполна насыщаться струящейся из земных недр силой.

Вдруг у меня между ног, громко шелестя лапками и едва заметно протершись о сапог хвостом, пробежал бурый лесной кот, скрывшись из виду в ближайших зарослях лоха.

— Здесь… водятся животные? — удивленно поглазев на чуть потрясшийся куст, спросил я старейшину.

— А что в этом такого? Ты спросил это так, будто в лесу обязаны проживать одни лишь грибы да ягоды.

— Нет, просто животные же не переносят подобных мест. Столь магически насыщенных.

— О, они ее еще как обожают, — растекся в широкой улыбке владыка и выбросил в сторону руку, на которую, не прошло и трех секунд, уселся пухлый свиристель. Гранмун поднес птичку к груди, стал аккуратно гладить по головке, приглаживая упрямый хохолок. — Живность старается обходить лишь «дурные» места, в которых обитает темное или искусственное, сотворенное человеком волшебство, так как подобные места для них… непривычны, что ли. Тьенлейв же наполняет самая что ни на есть светлая, природная магия. Благодаря ей наш лес остается таким, каким ты его видишь.

Мой взгляд сам переметнулся к массивным корням дуба, под которыми углядел чьи-то блестящие, серебристые буркала, что, впрочем, тут же скрылись в тени.

— И населяют его, помимо простых зверей, соответствующие создания, — так же заметив это движение, добавил Гранмун. — Впрочем, мелкие духи лес не столько населяют, сколько его обслуживают: ухаживают за растениями, питают деревья, очищают воду в речках и озерах.

При упоминании последнего, я невольно усмехнулся, вспомнив, в какой гадости выплыл из того водоема в чаще.