Огни большого города - [113]

Согласно киваю, и мы по очереди забираемся в автомобиль. Меня охватывает волнение. Да что там – я в самом настоящем шоке!

Он здесь. Он, черт подери, в Мемфисе!

Закрыв за собой дверцу, Эддингтон складывает учебники с другой стороны, а сам придвигается поближе ко мне. Так, что наши колени соприкасаются. По моему телу проносится знакомая волна, я незаметно вспыхиваю. Ох!

– Куда поедем?

– Э-э, не знаю, – судорожно перебираю в уме все ближайшие кафе, рестораны, кино…

– Может, выпьем чего-нибудь? Горячий шоколад, например?

– Да, можно. – Я заливаюсь краской.

Черт, да что со мной такое?! Откуда это стеснение?

Роберт подает знак водителю, тот послушно жмет на газ и выезжает на дорогу.

Мы сидим за столиком в ресторане отеля «Пибоди» на 149-й Юнион-авеню.

Я нервничаю, а Роберт беспристрастно делает заказ.

– Ты остановился здесь?

– Да, – коротко отвечает он, параллельно рассказывая официанту, какой именно горячий шоколад ему нужен: – Густой, безо всяких добавок. Сахара тоже не надо.

Ни фига себе.

Силюсь не рассмеяться.

– О, и никаких сливок. Принесите их отдельно.

Официант вежливо кивает.

– Что ты будешь есть? – спрашивает меня Роберт.

Как объяснить ему, что мне не до еды?

– Мне все равно, я не голодна.

Он хмурится и, поразмыслив с минуту, обращается к ожидающему дальнейших указаний парню:

– Яблочный пирог, венские вафли и тот ягодный микс, который я ел на завтрак.

– Конечно, сэр.

– Все по две порции. – добавляет Роберт.

Я все-таки не удерживаюсь от ехидной улыбки. Он такой забавный! Как мальчишка, которого отправили в булочную. Шоколад, сливки, вафли… Это так не похоже на него. Совсем не похоже.

– Почему ты смеешься? – Я смеюсь? Ой, правда.

– Просто. Не знала, что ты такой любитель горячего шоколада и… чем ты там завтракал?

– Ягодно-фруктовым миксом, – отвечает он, застенчиво опустив ресницы. – А что, взрослые так не поступают?

– Почему же? Это очень мило.

Роберт изумленно вскидывает брови, но ничего не говорит.

– Ты не ответил мне, для чего ты в Мемфисе?

– Хотел увидеть тебя.

О Иисус.

Притворяюсь безразличной, а у самой в животе порхает целая армия восхитительных бабочек.

Он здесь из-за меня!

– И я не люблю оставаться в долгу. – Он вытаскивает из кармана конверт, мои бабочки сникают.

Ну начинается!

Строю недовольную рожу.

– И, Кэтрин, – произносит он с предостережением, – даже если ты разнесешь весь этот симпатичный ресторан в пух и прах, возьмешь в заложники официанта, повара и уборщицу, я не приму этих денег обратно.

– Ты послан на эту землю, чтобы все портить? – мрачно бормочу я, испепеляя взглядом лежащий на столе конверт.

– Что именно я испортил?

Хочу сказать «этот прекрасный момент», но вовремя одергиваю себя.

– Вообще все, – обобщаю я, желая обрести способность разжигать глазами огонь, чтобы превратить его подачку в горстку пепла.

– Хорошо, раз тебя это так оскорбляет, считай это моим рождественским подарком.

Еще хуже!

– Что-то я не припомню, чтобы просила у Санты десять тысяч баксов.

Он самодовольно улыбается, подперев подбородок кулаком.

– Его не нужно просить, он сам знает, как лучше.

Нам приносят две чашки горячего шоколада, яблочный пирог, вафли и две вазочки с ягодно-фруктовым миксом.

– И сливки, сэр. – Официант ставит на стол круглую креманку и, пожелав нам приятного аппетита, удаляется.

– Тебе положить? – спрашивает Роберт, застыв с ложкой в руке.

Я сконфуженно киваю, он аккуратно добавляет сливки в мой напиток.

– Ты живешь с родителями? – закончив, интересуется он.

– Нет. Отец снял для меня квартиру рядом с университетом, так удобнее.

– Почему? – Он бросает на меня заинтересованный взгляд и принимается за свою чашку.

– А где мне еще жить? У папы теперь новая семья, с женой и маленькой дочкой. А мама… она по-прежнему встречается с тем мужчиной, из-за которого они разошлись.

– Встречается или живет с ним?

– Если верить ей, то они пока не живут вместе.

– Тогда в чем проблема? Почему ты решила отделиться? – Роберт кладет ложку на блюдце, я исподволь наблюдаю за ним.

Он хорошо выглядит. Неприлично хорошо, впрочем, как всегда.

– Я… это сложно объяснить, – делаю глубокий вдох, разговор меня удручает, – мне нужно еще немного времени, чтобы все осмыслить. Да и одной жить лучше, – заключаю я, чем, по-моему, удивляю его.

– Лучше?

– Ну, рано или поздно всем приходится учиться самостоятельности, – изрекаю я с умным видом.

Роберт ненадолго задумывается, затем берет серебряную лопатку, подцепляет кусок пирога и кладет его в мою тарелку.

– Спасибо, – смущенно бормочу я.

– Пожалуйста, – отвечает он, скосив взгляд на свои крутые часы, – вообще-то уже время обеда. Может, закажем что-нибудь более существенное?

– Нет, – отрицательно мотаю головой, – я еще не проголодалась.

Он смеется, и мы едим десерт.

– И что же ты изучаешь в университете?

– Социологию. – Я только что не плююсь, выдавив из себя это слово.

Роберт усмехается.

– Не интересно?

– Господи, нет. – Я закатываю глаза. – Терпеть ее не могу!

– Зачем тогда выбрала?

Действительно, зачем?

– Когда я подавала документы, в семье был кризис. Я вообще не собиралась поступать, хотела еще годик подумать, но мать настояла. А потом…

«Потом ты превратил мою жизнь в ад и мне уже стало пофиг».