Огнепад: Ложная слепота. Боги насекомых. Полковник. Эхопраксия - [22]

И все это рядом, по другую сторону спинномозговой розетки, которую легко вставить за четверть часа. Зачем тогда терпеть тесноту и вонь в реальном космическом перелете, чтобы навестить прудовую слизь на Европе? Так и случилось неизбежное: зародилось четвертое племя, небесное войско, восторжествовавшее над всеми. Племя, которому На Все Класть С Прибором. И, когда на Землю обрушились светлячки, оно не знало, что делать.

Поэтому послали вперед «Тезей», и – в запоздалом почтении к мантрам Историков – вместе с нами отправили солдата (на всякий случай). Было крайне маловероятно, что хотя бы одно дитя Земли выстоит перед теми, кто преодолел межзвездные пространства, если пришельцы окажутся враждебны. И все же я чувствовал, что присутствие Бейтс успокаивает, по крайней мере, человеческую часть команды. Если придется идти врукопашную с недружелюбным тираннозавром, чей интеллект измеряется четырехзначными числами, не помешает иметь под рукой опытного солдата.

В худшем случае она сможет вырубить копье из ветки соседнего дерева.

* * *

– Богом клянусь, если нас всех сожрут инопланетяне, спасибо за это надо сказать секте теории игр, – выпалила Саша.

Она перекусывала на камбузе брикетом кускуса. Я наведался туда за кофеином. Мы остались более-менее наедине: остальной экипаж разметало от купола до фабрики.

– Лингвисты ей не пользуются?

Некоторые, я знал, не испытывали по этому поводу проблем.

– Мы – нет. – «А остальные – шарлатаны».

– Беда с ней в том, что теория игр предполагает рациональную заинтересованность игроков. Но люди не ведут себя рационально.

– Раньше предполагала, – подтвердил я. – Сейчас учитывается влияние нейросоциологии.

– Нейросоциологии человека, – Саша отгрызла угол брикета и продолжила с набитым ртом: – Теория игр годится только на рациональных игроков вида Homo sapiens. Подумай, относится ли она хоть к кому-нибудь из наших новых знакомых?

Саша махнула рукой в сторону таящихся за корабельной обшивкой архетипических пришельцев.

– У нее есть ограничения, – признал я. – Но приходится пользоваться тем, что имеешь.

Саша фыркнула.

– То есть, если у тебя нет папки с чертежами, то дом своей мечты ты будешь строить по книге неприличных частушек?

– Может, и нет. Но мне теория игр пригодилась, – добавил я, поневоле оправдываясь. – В самых неожиданных областях.

– Да? Например.

– Дни рождения, – ответил я и сразу пожалел об этом.

Саша перестала жевать. В ее глазах что-то мимолетно блеснуло, словно другие личности навострили уши.

– Продолжай, – заинтересовалась она, и я почувствовал, что ко мне прислушивается вся Банда.

– Ничего особенного. Просто пример.

– Расскажи! – Саша вскинула голову Сьюзен.

Я пожал плечами. Не было смысла раздувать проблему.

– Ну, согласно теории игр, никому нельзя говорить, когда у тебя день рождения.

– Не понимаю.

– Проигрышная ситуация. Нет выигрышной стратегии.

– Что значит «стратегии»? Это же просто день рождения.

Челси, когда я пытался ей объяснить, сказала то же самое.

– Смотри, – говорил я, – предположим, ты всем рассказала, когда у тебя день рождения, и ничего не произошло. Это же оскорбительно.

– Или, предположим, тебе закатили вечеринку, – отозвалась тогда Челси.

– Но ты не знаешь, сделано это искренне или ты своим сообщением пристыдил знакомых, заставил отметить дату, на которую они иначе забили бы. Но, если ты никому не скажешь и никто не отметит твой день рождения, причин обижаться не будет, потому что никто ничего не знал. А если кто-нибудь все же поставит тебе выпивку, ты поймешь: это от чистого сердца. Ведь никто не станет тратить силы на то, чтобы выяснить, когда у тебя день рождения – а потом еще и отмечать его, – если только ты этим людям в самом деле небезразличен.

Конечно, Банда лучше воспринимала такие вещи. Мне не требовалось объяснять все словами, я мог просто обратиться к КонСенсусу и расчертить таблицу результатов: «сказать/не сказать» в столбцах, «отмечали/не отмечали» в строках, неоспоримая черно-белая логика затрат и выгод в самих ячейках. Расчет был неопровержим – единственной выигрышной стратегией являлось умолчание. Только дураки рассказывают про свой день рождения.

Саша покосилась на меня.

– Ты это еще кому-нибудь когда-нибудь показывал?

– Конечно. Своей девушке.

Ее брови поползли вверх.

– У тебя была девушка? Серьезно?

Я кивнул:

– Когда-то.

– В смысле, после того как ты ей это показал?

– Ну… да.

– Ммм, – взгляд Саши скользнул обратно на таблицу результатов. – Чисто из любопытства, Сири: как она к этому отнеслась?

– Никак на самом деле. Поначалу. Потом… долго смеялась.

– Славная женщина. Лучше меня, – Саша покачала головой. – Я бы тебя тут же бросила.

* * *

Моя еженощная прогулка вдоль хребта корабля: восхитительный, дивный полет с единственной степенью свободы. Я проплывал сквозь люки и коридоры, раскидывал руки и кружил в ласковых циклонах вертушки. Бейтс носилась вокруг меня, отбивая отлетающий от переборок и контейнеров мячик, изгибаясь, чтобы поймать каждый крученый рикошет в кривом поле псевдотяготения. Потом ее игрушка отскочила от лестницы куда-то в сторону, и майорская ругань преследовала меня до самого игольного ушка, ведущего из склепа в рубку.