Огненный скит - [37]

Изот заказал себе щи из квашенной капусты, кулебяку с гречкой, ватрушки с творогом и чаю. Ел медленно, неспешно отправляя ложку в рот и прислушиваясь к разговору. Из общего шума иногда выделялись громкие голоса посетителей: каждый калякал про себя, рассказывая разные истории из жизни, или кого-то ругал, или сыпал непристойностями, от которых слушатели взрывались гомерическим хохотом.

Отобедав, Изот оделся, закрыл свой номер на ключ и пошёл побродить по городу, в надежде кое-что, может, узнать о барине. Однако ему в этом не везло. С кем бы он ни начинал разговор, никто ничего не знал о таком человеке.

Около церковной ограды, увидел нищего с непокрытой головой, посиневшего от холода, протягивавшего к выходившим прихожанам шапку, в которой лежали несколько мелких монет. Скитник подошёл к нему и опустил в шапку копеечку, от чего тот был донельзя благодарен, и Изот посчитал нужным его расспросить.

Он завёл разговор о житье-бытье на этом свете, о том, что тяжко в зиму живётся попрошайкам, спросил, отчего нищенствует человек. Побирушка разохотился на разговор, рассказал, что после отмены крепостного права, он оставил деревню, где тащил тягло на барина, уехал в город в надежде начать новую жизнь. Сначала везло более или менее, устроился к хозяину на фабричонку работать — ткать холсты. Поработал год или два, сумел заработать малую толику денег, и решил вернуться в деревню, купить домишко и открыть своё дело. Поехал домой по железной дороге. Вот тут-то не повезло. Ночь проспал, утром хватился: денег нет — утащили. Ещё с вечера один малый показался ему подозрительным: так и шнярял глазами по пассажирам, вёл себя очень неспокойно. Нашёл его. Поприжал. С одним бы он справился. А оказалось, что их здесь целая шайка. Явились его сотоварищи. Избили. Скинули с поезда. При падении сломал руку. Местный фельдшер кое-как поправил. Кость срослась, да неправильно. Так стал убогим. Прежнюю работу делать уже не мог. Вот и перебивается с хлеба на воду. Ходил по городам и сёлам. Застрял в Ужах.

Изот посочувствовал его горю. Сам рассказал, как остался без крова.

— Я бы, конечно, не попрошайничал, — сказал нищий, — ежели был бы цел, как ты. А убогого на работу настоящую не берут, а возьмут — могут и не заплатить, что взять с обездоленного, куда идти ему жаловаться. Вот и остаётся одно — попрошайничать, хотя тоже на кого попадёшь, бывает гонят, как собаку. Ну мы уже привычные.

— И давно нищенствуешь? — осведомился Изот.

— Давно. Не считал, да и не упомню. Несколько лет.

— Ходишь по белу свету…

— Раньше ходил, а теперя прилип к одному месту. Вот в Ужах обосновался.

— Сколь времени?

— Да больше года.

— Наверное, многих знаешь?

— Как не знать. Одни и те же лица мелькают. Чужого пришельца сразу видать. Взять хоть тебя. Я сразу смекнул, что ты не нашенский, из чужих краёв.

— Глаз у тебя намётанный.

— А как же не быть глазу. Надо сразу определить, кто подаст нищему, а кто обругает, а то и пинка под зад даст. Люди разные… Глаз что алмаз — наскрозь видит.

Изот расспросил, не видал ли он здесь часом барина: дородного, грузного, с пушистыми седыми бакенбардами, с тростью. Голос густой, с хрипотцой.

Нищий выпятил нижнюю губу, видимо, соображая в уме. Потом ответил, качая головой:

— Многих видел, а такого не встречал. Да бар здесь и нету. Основные купцы, да мещанского звания. Есть здесь помещики, но такого, как ты сказываешь, не встречал.

— Ну что ж и на этом спасибо, — сказал Изот, собираясь уходить.

— А что он тебе, барин-то, дюже нужон? Вроде бы ты не похож на сродственника ему?

— Что не сродственник, это точно. Но хотелось бы увидеть. Уж больно он мне нужен.

— Может, ещё и увидишь. Не иголка в стогу сена… Захочешь — сыщешь.

Таким образом, ненавязчиво, Изот наводил справки о Василии Ивановиче Отрокове.

На другой день он продолжил своё путешествие по городу в надежде, что, может, на этот раз повезёт: встретит он кого-нибудь из жителей, кто подскажет, где найти такого барина. Но все его попытки установить личность руководителя поджога скита, успехом не увенчались. Однако Изота это не отчаяло.

Шаги его привели к шикарному зданию гостиницы мадам Гороховой. Несколько минут он разглядывал красивое строение, сложенное из красного кирпича, с белыми пилястрами по фасаду, вычурными окнами. Увидев в дверях швейцара в позументах, подошёл к нему.

— Добрый день, мил человек? — обратился к нему Изот.

— И тебе также, — нехотя ответил швейцар, хмуря брови. Сколько раз на дню подходит к нему праздный люд с вопросами, иногда он отвечает, иногда гонит в шею тех, кто ни по виду, ни по разговору не подходит к посетителю такого заведения. Он посмотрел на Изота, думая поначалу прогнать его от стен заведения, но внушительный вид подошедшего человека, его вежливое приветствие остановили его. Однако, приняв независимый и гордый вид, он стал смотреть поверх Изота куда-то в небо, показывая своё безразличие к подошедшему.

— Не холодно тебя на зябком ветру стоять? — осведомился Изот, сострадательно смотря на посиневшее лицо охранника врат.

— Замёрзну, погреюсь в здании, — грубо ответил швейцар.

Он тут же подумал, что подошедший будет просить его пустить погреться, как делали многие, но тот не просил. Видя, что швейцар намеревается войти во внутрь, Изот остановил его словами: