— Нам предлагали, — сказал он, — для ликвидации наклона домны сделать осадку с одной стороны на опорные колонны или дать домне осесть. Так? Но это мы отвергли. Здесь риск. Вес домны — восемьсот тонн, и неизвестно, как она себя поведёт. Согласны?
Матвей Никитич и Иван Васильевич молча кивнули головой. Андрюша тоже кивнул, хотя о таких проектах ни разу не слыхал. Он просто всегда и во всём был согласен с отцом.
— А я предлагаю вот что… — продолжал Семён Петрович.
Он быстро нарисовал на листке силуэт домны — шахматную туру с наклонённой верхней частью — и толстой жирной чертой разрезал её у основания.
Взрослые склонились над рисунком.
— Понимаете? — спросил Семён Петрович. — Мы разрежем стальной корпус домны автогеном, а потом наклонённую часть поднимем на домкратах.
Семён Петрович сделал новый чертёж. Верхняя часть домны уже была без наклона.
— Подождите, подождите… — тронул Можжухин за рукав Семёна Петровича. — Говорите, на домкратах поднимем?
— На домкратах.
— Но ведь этого нигде и никогда не было!
— А у нас будет. И знаете, сколько на подъём потребуется времени?
— Ну? — недоверчиво улыбнулся Иван Васильевич.
— Один день!
— Шутишь ты, Семён Петрович! Об этом ведь только мечтать можно! — привстал со стула Матвей Никитич и залпом выпил стакан. — Я ведь тоже инженер…
— Нет, не шучу… — Семён Петрович вынул из портфеля серенькую тетрадку, над которой частенько сидел по утрам, и спокойно похлопал по ней рукой: — Вот расчёты.
Андрюша смотрел на отца и тихо восторгался им.
Вид у отца был решительный. Он говорил так понятно и убедительно, что, казалось, вот сейчас же взрослые вылезут из-за стола и пойдут поднимать домну.
За раскрытым окном стоял тёплый вечер. Неподалёку бухали взрывы. Тёмное небо бороздили прожекторы. Всюду вспыхивали ослепительные огни электросварки. Там будто рождались и гасли новые звёзды.
И вдруг Андрюша услыхал долгий свист. Он выглянул в окно и ничего не увидел. Кругом была непроглядная темень.
Свист опять повторился — тихий, настойчивый, будто свистом человек кого-то подзывал к себе.
Андрюше стало любопытно: кто же это всё-таки там ходит? Он на цыпочках прошёл через комнату и, выскочив в коридор, побежал на улицу.
Возле дома стоял Афоня. Он держал под мышкой какой-то ящик.
— Это ты? Вот не ожидал! — обрадованно воскликнул Андрюша. — Как же ты меня нашёл?
— Я кого хочешь найду, — уверенно ответил Афоня. — Сообразительный. А книжечки почитать у тебя нет какой-нибудь?
— Книжечки? Есть, — сказал Андрюша. — Я привёз. Только, знаешь, я тебе завтра дам. Ладно? А то сейчас неохота в чемодане рыться.
— Ладно. Ну, а как живёшь-то?
— Ничего, спасибо.
— А девчонка как? Дома сейчас сидит?
— Дома.
— А знаешь чего? — вдруг тихо сказал Афоня. — Вы одно дельце не поможете мне сегодня сделать, а? — Он похлопал ладонью по ящику. — Кирпичей надо набрать. Трубу себе отстраиваю, чтобы лучше жить было.
— Поможем! — охотно согласился Андрюша. — И Майка пойдёт, я знаю. Вон её окно, видишь — где свет горит. — И он закричал: — Майка, выходи! Пойдём за кирпичами!..
Тут Афоня заткнул Андрюше рот рукой:
— Тихо! Не ори! За кирпичи по загривку дадут!
— А почему?
— Заводская собственность!
— Но ведь ты же на заводе живёшь!
— А это неважно. Они — для строительства, а я — для себя.
— Ну, я тогда пойду у отца спрошу…
— По блату хочешь устроить? — усмехнулся Афоня. — Ну давай, давай! Я не возражаю.
Андрюша взбежал на крыльцо дома. Но вдруг остановился: а стоит ли отца тревожить по такому пустяку? Люди делом занимаются, а он — кирпичи…
Через час Майка, Андрюша и Афоня подошли к широкой трубе, валявшейся на земле. Майка несла три кирпича. В ящике у Андрюши и Афони — они несли его вдвоём — их было штук десять.
— Стоп! — сказал Афоня. — Вот моя хата. Складывай у входа!
В трубе было страшно. Почему-то казалось, что сюда вот-вот должна хлынуть вода…
Афоня громыхнул железной коробкой — и труба вдруг озарилась желтоватым светом карманного фонарика. Потом он нащупал на ящике маленькую коптилку и зажёг её.
Труба была широкая. Взрослый человек мог бы ходить не сгибаясь. Афоня перегородил её кирпичами, и она имела вход только с одной стороны.
Пол сначала был вогнутый, и ноги на нём косолапились, но потом Афоня выровнял его. Натаскал землю и накрыл её досками. Из двух ящиков была составлена кровать, на которой теперь лежали подушка и одеяло, из третьего — стол.
Новые кирпичи нужны были Афоне для того, чтобы у начала трубы выложить узкий вход и навесить на него двери.
Впоследствии он хотел свою комнату побелить, электрифицировать и даже предложить своей тётке переехать сюда.
— Не труба, а настоящая квартира! — восхитился Андрюша.
— Ну, до квартиры ещё далеко! — сказал Афоня. — Но мне и так хорошо. Ни забот, ни хлопот. А я считаю, что все дети так и должны жить — закаляться! Завидуете небось мне?
— Завидую, — по-честному сказал Андрюша.
— А хочешь — можешь переехать сюда. Поставим новую кровать и обеды сами на костре будем готовить — картошку печь.
— Но меня папа, наверное, не отпустит…
— А ты у него не спрашивайся. Переезжай — и точка! Знаешь, как заживём! Скоро тут на бахчах кавуны созреют, так в этой трубе у нас целый склад будет! — И Афоня подмигнул Андрюше.
