Огненный пес - [53]
— Нет, вы только подумайте: этот мерзавец держит нас за каких-то ослов! — возмутился Сан-Шагрен. — Но хитер! Наверняка он что-то пронюхал насчет козы.
Но господин де Катрелис на охоте никогда не позволял себе терять ни терпения, ни того особого состояния, которое обостряет охотничью интуицию. И еще он не умел отступать, а неудачи лишь забавляли его. Более того, он, обладая недюжинным воображением и сильной волей, мог как бы забираться в шкуру животного. При этом он совершенно не пользовался ни логикой, ни какими-то общепринятыми понятиями — нет, он просто весь, целиком, от макушки до ступней, становился им: думал, как он, слышал, видел, ощущал все в точности, как преследуемый им зверь, и вдруг наступал момент, когда что-то в нем словно щелкало, и приходила полная ясность относительно того, что именно и почему предпримет в следующую минуту зверь, к какой уловке прибегнет.
— Сегодня вечером, сынок, — сказал господин де Катрелис Сан-Шагрену на третий день, — ты дашь ему теленка. Против такого искушения ему не устоять при всей его хитрости.
— Но какого теленка брать, хозяин?
— Самого молодого и самого жирного, какого сможешь найти. Чтобы еще пахнул молоком и звал свою мать. Наш ловкач, в конце концов, ведь не железный.
— Если он еще там!
— Я повторяю тебе: он никуда оттуда не уходил. Подумай минутку. Оставляя приманку нетронутой, он хочет заставить нас отправиться искать его в другое место. Все рассчитал, паршивец. Ему главное — заставить нас ходить по кругу, внутри которого он мог бы быть хозяином положения, вот и все. А в тот момент, когда мы устали бы колесить по лесу, он как раз и покинул бы навсегда свое убежище.
Доезжачий недоверчиво покачал головой. На что маркиз сердито пробурчал:
— Делай то, что я тебе сказал! И не мешкай!
— То, что я говорил…
— Замолчи!
Сан-Шагрен не решился настаивать дальше. Эта внезапная беспричинная грубость хозяина озадачила и даже несколько взволновала его. «В конце концов, Валери, возможно, права, — решил, немного остыв, он, — наш господин явно не в своей тарелке!»
Однако, несмотря на то, что у Сан-Шагрена было хорошее правило — как можно быстрее забывать все плохое, после этого разговора у него остался нехороший осадок. А волк между тем окончательно распоясался: уже нисколько не таясь, выл под самыми дверями домов, разрывал соломенные крыши сараев, давил, как мух, овчарок, стал набрасываться на людей. Никакие отравленные приманки и ловушки господина де Катрелиса не действовали, и Сан-Шагрену все чаще стала приходить в голову мысль, что зверь подчинил себе волю господина де Катрелиса — вот откуда его раздражительность и неудачи с ловушками. Бесконечные пересуды по поводу волка, основанные на суевериях, распространенных в их местах, подтверждали мысли доезжачего. В кабачках то и дело звучали такие выводы очередного деревенского глашатая истины: «Это не кто иной, как сам дьявол мучить нас явился. Будьте уверены — в нем сидит злой дух. Я советовался по этому поводу со священником, и он того же мнения. Если бы этого зверя можно было привести к нему, он смог изгнать из него злого духа. Но как это сделать?» Слушая подобные «откровения», Сан-Шагрен не мог не ухмыльнуться скептически, но теперь, когда вдруг столкнулся с необъяснимым бессилием своего господина в противоборстве с волком, он подумал о том, что, пожалуй, глупо было смеяться тогда. И когда эти мысли посещали его, а случалось это все чаще и чаще, доезжачий осенял себя крестным знамением.
— Сын мой, — сказал как-то господин де Катрелис, глядя на то, как Сан-Шагрен крестится, — да ты никак трусишь? Вот так новость! Но чего ты боишься? У этого волка не пять ног, и, убитый, уверяю тебя, он не превратится в женщину. Ну ты сам мозгами-то пораскинь!
Несколько дней снегопада не было, солнце светило на ясном небе ярко, как в Альпах. Длинные голубые тени от деревьев ложились полосами на затвердевшую коросту из льда и снега. Однажды ночью ветер изменил свое направление и повернул к востоку. Господина де Катрелиса это обрадовало: теперь движение воздуха приносило к собачьим носам неуловимое людьми «ощущение» волка, а запах человека, наоборот, не мог достичь волчьего носа. Начало дня ничем не потревожило сон леса. Он нежился в лучах восходящего солнца. Иней связал ветки деревьев, а снег припорошил их сверху снегом. Ни заяц, ни белка, ни другой какой-нибудь зверь не осмеливались высовываться из своих нор. Даже суетливые вороны куда-то подевались. Надо было иметь очень злое сердце, чтобы нарушить этот покой.
Забившись между скал, волк выжидал. Инстинкт его никогда не обманывал. Вот и на этот раз: что-то похожее на толчок изнутри разбудило его и привело на этот наблюдательный пункт. А вскоре стало понятно, зачем привело: далеко внизу, отчетливо выделяясь на заснеженной равнине, двигались две точки — двое людей на лошадях, а впереди них, меняя очертания, — темное, разреженное пятно — свора собак. Желтые глаза зверя, не отрываясь, наблюдали за этими шевелящимися точками, становившимися все крупнее и крупнее. Жесткая шерсть на его спине вдруг встала дыбом: он узнал тростниковую шапочку, зеленую куртку с рукавами, отделанными козьим мехом, узнал и эту на редкость неутомимую черную кобылу и доезжачего с его рожком и толстым пузом. О! Если бы этот толстопузый был здесь сейчас один, достаточно было бы одного броска, одного укуса, чтобы он повернул назад! Но рядом с ним ехал старик с длинной бородой, в перчатках, с этим своим страшным кнутом со свинцовыми шариками на конце. Этот пойдет до конца, будет скакать до поздней ночи, но добычи не упустит. Зеленоватая рукоять ножа выступала из висящих на поясе ножен: это был знак угрозы, игрушка, которой любит забавляться сама смерть!
Книга рассказывает о писательской, актерской, личной судьбе Мольера, подчеркивая, как близки нам сегодня и его творения и его человеческий облик. Жизнеописание Мольера и анализ пьес великого комедиографа вплетаются здесь в панораму французского общества XVII века. Эпоху, как и самого Мольера, автор стремится представить в противоречивом единстве величия и будничности.
У романа «Кони золотые» есть классический первоисточник — «Записки Гая Юлия Цезаря о Галльской войне». Цезарь рассказывает о победах своих легионов над варварами, населившими современную Францию. Автор как бы становится на сторону галлов, которые вели долгую, кровавую борьбу с завоевателями, но не оставили письменных свидетельств о варварстве римлян.Книга адресована поклонникам историко-приключенческой литературы.
Книга об одной из самых таинственных страниц средневековой истории — о расцвете и гибели духовно-рыцарского Ордена тамплиеров в трагическом для них и для всех участников Крестовых походов XIII столетии.О рыцарях Храма существует обширная научная и популярная литература, но тайна Ордена, прошедшего сложный путь от братства Бедных рыцарей, призванного охранять паломников, идущих к Святым местам, до богатейшей организации, на данный момент времени так и не раскрыта.Известный французский историк Жорж Бордонов пытается отыскать истину, используя в своем научном исследовании оригинальную форму подачи материала.
Почти два с половиной тысячелетия не дает покоя людям свидетельство великого философа Древней Греции Платона о могущественном государстве атлантов, погрязшем во грехе и разврате и за это наказанном богами. Атлантиду поглотил океан. Несчетное число литературных произведений, исследований, гипотез посвящено этой теме.Жорж Бордонов, не отступая от «Диалогов» Платона, следует за Геркулесовы Столбы (Гибралтар) и там, где ныне Канарские острова, помещает Атлантиду. Там он разворачивает увлекательное и драматическое повествование о последних месяцах царства и его гибели.Книга адресована поклонникам историко-приключенческой литературы.
Перед вами еще один том впервые переведенных на русский язык исторических романов известного французского современного писателя и ученого, лауреата многих престижных литературных премий и наград Жоржа Бордонова.«Прошлое не есть груда остывшего пепла, — говорит один из героев его романа „Копья Иерусалима“. — Это цветок, раскрывающийся от нежного прикосновения. Это трепет сумрака в гуще леса, вздохи надежд и разочарований».Автор сметает с прошлого пепел забвения и находит в глубинах восьмивековой давности, в эпохе Крестовых походов романтическую и печальную историю монаха — тамплиера Гио, старого рыцаря Анселена и его юной дочери Жанны.В 1096 году по путям, проторенным паломниками из Европы в Палестину, двинулись тысячи рыцарей с алыми крестами на белых плащах.
В третий том избранных произведений известного современного французского писателя Жоржа Бордонова вошли исторические романы, время действия которых — XIX век.Вы, уважаемый читатель, конечно, обратили внимание на привлекательную особенность творчества автора, широко издаваемого во многих странах, а ныне, благодаря этому трехтомнику, ставшего популярным и в России. Прежде чем сесть в тиши кабинета за письменный стол, Ж. Бордонов внимательно изучает всю панораму увлекшей его исторической эпохи, весь «пантеон» полководцев и правителей, «по доброй или злой воле которых живут и умирают люди».
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.