Огненный котёл - [38]

Среди приближающихся «Спарвиеро» носились странные полосы огня и вспыхивали взрывы. Огненные следы носились по темному небу, словно раскаленные стрелы, поражая бомбардировщики со смертоносной точностью. Три, пять, девять, ночь разрывал вой машин, падающих в море цвета темного вина, на поверхности которого плясали отсветы пламени. Он перекрестился, глядя, как его соотечественников рвали на части. Затем схватился за поручень рукой в окровавленной перчатке и вскочил на ноги.

Он взял себя в руки и выкрикнул последний приказ:

— Avvenire! A tutta velocita. Andiamo via de qui! — Корабль устремился прочь, и лишь кормовые орудия дали жалкий последний залп. Он потряс головой, пытаясь осознать случившееся. Это был не крейсер, подумал он, это линкор! Он порвал всю мою оперативную группу огнем вспомогательного калибра. Но Мадре де Дио! Чем он стрелял в торпедоносцы? Он бросил на противника последний взгляд. Крейсера и эсминцы ставили дымовую завесу, прикрывая отход. На его взгляд британцы отплатили за все потери в последние месяцы. Теперь он понял, как этот корабль мог решиться двигаться здесь в одиночестве. Это был демон возмездия, чудовище из самого ада!

* * *

Они нанесли тяжелые повреждения эскадре Да Зары, хотя Федорову не принес удовлетворения вид этих кораблей, когда они развернулись и бросились наутек. Затем прибыли торпедоносцы, и Карпов хладнокровно приказал задействовать тот же комплекс «Кинжал», который ранее стал причиной аварии, только теперь использовал носовые пусковые. На этот раз сбоев не было. Ракеты покидали пусковые установки с интервалом в три секунды, устремляясь навстречу приближающимся самолетам. Спустя несколько секунд они видели, как в небе на горизонте расцветают огромные огненные шары. Казалось, над мертвенно-спокойным море бушует страшная гроза.

Карпов приказал задействовать две пусковые, и Громенко, следуя ранее полученным указаниями, выпустил по шесть из каждой, оставляя две в запасе. Все двенадцать ракет поразили цели, а шок вынудил оставшиеся восемь SM-79 броситься в маневры уклонения, насколько это было возможно для трехмоторного самолета с деревянным корпусом. Четыре не выдержали, развернулись и с ревом прошли над малой высоте мимо горящих крейсеров Да Зары, погрозившего им кулаком. Остальные четыре храбро бросились к цели. Три сбросили торпеды, а последний продолжал упорно рваться к «Кирову».

— Какова дальность этих торпед? — Спросил Карпов, следя за самолетами на экране «Ротана».

— Не беспокойтесь, — ответил Федоров. — Им нужно подойти минимум на два километра, чтобы иметь шанс попасть в нас.

Карпова этот ответ устроил, и он отдал приказ прекратить огонь и приготовить к стрельбе новейшие зенитные установки АК-760, пришедшие на смену старым АК-630М1-2. Они размещались в новых башнях, выполненных по технологии снижения заметности, и все еще представляли собой 30-мм орудия с блоком из шести вращающихся стволов. Хотя их скорострельность достигала поразительных 10 000 выстрелов в минуту, боекомплект установки составлял, как на странно, всего 8 000 в нормальных условиях, поэтому она редко использовалась в режиме непрерывного огня. Вместо этого она давала короткие очереди осколочно-фугасных снарядов[33], способные уничтожить приближающуюся ракету на дистанции до четырех километров. РЛС, оптическая система и лазерный дальномер обеспечивали поразительную точность. Карпов уверенно следил за тем, как орудия левого борта взяли цель на сопровождение, а затем дали две короткие очереди на дистанции 4 000 метров.

Пилот последнего отважного «Горбуна» сжал ручку управления, готовясь сбросить торпеду, когда ощутил, как самолет сильно тряхнуло. Град снарядов вырвал правый двигатель и половину крыла. Идущий на малой высоте самолет моментально и безоговорочно потерял управление и рухнул в море с огромным всплеском.

На главном командном посту услышали подбадривающие крики снизу в момент падения самолета. Карпов улыбнулся, бросив взгляд на Федорова.

— Громенко, ЗУ в дежурный режим.

Федоров глубоко вздохнул, поджав губы. У него не было реального представления о том, как следует вести бой, подобного Карповскому, но он выучил этот урок. Карпов подошел к нему и тихо сказал:

— Я понимаю, что вы ощущаете, товарищ командир, — сказал он так, чтобы не услышал ни один из других офицеров. — Делать то, что нужно, не всегда приятно. Но когда вопрос встает так, что или они, или мы, следует делать то, что должно.

Федоров опустил глаза. Он все еще был расстроен, но вынужден согласиться с Карповым. Затем он выпрямился и повернулся к Громенко.

— Доложить боезапас комплекса 3К95.

— Остаток 79.

— Есть над чем задуматься, — сказал он Карпову. — Нам предстоит долгий путь прежде, чем мы достигнем безопасных вод. — Он посмотрел на хронометр. — Лево на борт, курс 315.

— Есть курс три-один-пять, есть скорость тридцать, — эхом повторил рулевой.

— Прошу за мной, капитан, — Федоров слышал, как Вольский говорил так, когда хотел поговорить с кем-то наедине, и ему это показалось уместным. Карпов усмехнулся, но почтительно последовал за ним в кабинет для совещаний в задней части командного поста.