Огненный цветок - [25]

Первый, в котором он счастливо жил среди народа лакота, был приятным и расслабляющим. Индейцы относились к нему любезно и гостеприимно, и у него было ощущение, что он знает все их секреты.

В самом последнем сне перед Лисом предстал подполковник Джордж Армстронг Кастер. Сон никогда не повторялся в точности дважды, но в основном он воспроизводил сцены, где он спорил с Кастером. Здесь его всегда мучило чувство, что он теряет над собой контроль: Лис, пытаясь убедить Кастера, чувствовал, что его все больше захватывает гнев и вскоре они перейдут на крик. В ответ на каждое слово Лиса Кастер становился все более нетерпимым и все более разъярялся, теперь его ни в чем нельзя было убедить.

Если бы не грязь, Лис разбил бы лагерь на своей новой земле. К счастью, у него были деньги, чтобы заплатить предприимчивому корнуэльскому горняку по имени Титус Пим за ускоренное возведение сооружения, которое он сможет назвать домом. Сначала они оба потратили целых два дня, чтобы еще раз прочесать каждый дюйм грязи. В результате они намыли более чем на сто долларов золотого песка, и Лис выдал Титусу аванс. В своих поисках Лис наткнулся на глубоко лежавший тайник золотых самородков, который впоследствии принес ему более тысячи долларов. Деньги пришлись очень кстати. Постройка хижины обойдется не менее чем в триста долларов, не говоря о стоимости мебели и хозяйственной утвари. Они с Титусом приобрели уже вагон бревен, которые с помощью мулов были доставлены на вершину холма.

Титус работал на лесопилке судьи Э.Г. Дадли, производящей двенадцать тысяч футов досок в день. Три лесопилки Дидвуда делали оживленный бизнес, и Лис уже решил, что если обоснуется здесь, то займется именно этим. А пока для его хижины требовались бревна для стропил, доски для полов и двери. Хорошо, что за жаркой, полной удушающей пыли лесопилкой присматривал корнуэллец, а сам он в это время мог заниматься другой работой.

Лис принялся размечать размеры хижины и разравнивать землю железными граблями, чтобы выровнять поверхность под пол. Солнце жгло нещадно, и Лису не терпелось снять свою красную ситцевую рубаху и сапоги, которые, тесно облегая ноги, делали его брюки вдвойне более жаркими. Расстегивая рубаху и закатывая рукава выше локтя, он размышлял, что в Дидвуде, вероятно, можно разбогатеть, продавая изнемогающим от зноя рудокопам кружки холодной, как лед, воды.

Опершись о грабли, Лис посмотрел в сторону дома Эвери, скрытого за густым рядом сосен. Он знал, что этот вечнозеленый барьер предназначен для изоляции культурной семьи Стивена Эвери от соприкосновения с неотесанным племенем рудокопов, но все-таки Лису казалось странным, что и его они не замечают. Поначалу, когда они с Титусом тщательно обследовали землю в поисках золота, Лис постоянно ждал, что Мадлен Эвери появится, как видение, в одном из своих прелестных платьев и каждый, блестящий как солнце, локон будет аккуратно приколот на своем месте. Но лучше всего было бы, если бы она устроила какую-нибудь замечательную сцену, распаленная и оскорбленная его соседством.

Однако в течение целых двух дней никто из семьи Эвери не подавал признаков жизни, и Лис заинтересовался причиной этого.

Возможно ли, что Мадлен действительно не знает, что он здесь и скоро станет ее соседом? Или, что еще хуже, знает и совершенно равнодушна к этому?

Самым логичным ему казалось подойти к их двери, извиниться за свое появление и попросить стакан воды. Разве они не друзья? Лис пробежал длинными пальцами по грязным, взъерошенным волосам, стряхнул пыль со штанов и с рук и направился в сторону сосен. В последний момент он вспомнил, что его подтяжки висят свободно. Поймав каждую большим пальцем, он перекинул их через широкие плечи, улыбнулся самому себе и зашагал дальше. Мадлен Эвери, без сомнения, посмотрит на него с отвращением, но перспектива увидеть ее внезапно привлекла его больше, чем вода, которой он так жаждал.

Мэдди старалась припомнить свой самый несчастный день. Сначала отец сообщил, что утром он опять покинет Дидвуд и поедет за припасами. Потом Бенджамен порезал большой палец, играя с кухонным ножом. Бабушка Сьюзен и Вонг Чи потащили его, дрожащего от страха, к доктору Сику, чтобы тот определил, не нужно ли зашить рану. Да еще, по какой-то неизвестной причине, бабушка сегодня, в разгар жары, затеяла печь хлеб, так что Мэдди пришлось месить тесто, обливаясь потом в потертом голубом хлопчатобумажном платье, которое было на ней в худшие моменты их путешествия на Запад. Когда раздался стук в дверь, она пыталась его проигнорировать, но напрасно…

Кричаще-накрашенное создание, появившееся в кухне, представилось как Гарнет Лумис. Она принесла несколько банок рябинового джема, приготовленного, как она похвасталась, ею самой. По-видимому, она познакомилась с бабушкой Сьюзен в лавке мистера Гашхерста и теперь уверяла, что они с ней близкие друзья. Джем был подарком для «Сюзи», как она громко сообщила, ставя банки на кухонный стол. Не готовая к приему гостей, Мэдди испытывала неловкость оттого, что ее видит даже такое создание, как Гарнет Лумис. Она выдумала печальную историю, приключившуюся с Бенджаменом, пытаясь выглядеть слабой и занятой, уверенная, что миссис Лумис извинится за вторжение и поспешит уйти.