Огненная Немезида (сборник) - [6]

– А ваш брат? – спросил Джон Сайленс, заметив, что полковник недоговаривает что-то очень важное.

– Тут кроется какая-то тайна, – в тихом голосе полковника сквозило явное усилие. – Я должен упомянуть об одном огорчительном обстоятельстве. Самому мне не довелось видеть лицо брата, но другие видели… Страйд был вооружен, однако оба ствола его ружья оказались неразряженными… – Он говорил, смятенно запинаясь. За его словами вновь ощущался пережитый ужас.

– Продолжайте, – сочувственно кивнул доктор Сайленс.

– Они сказали, что лицо моего брата словно было опалено чем-то. То ли вспышкой пламени, то ли взрывом – трудно определить. Зрелище, по их словам, было ужасное. Тела лежали бок-о-бок, лицами вниз, ногами к лесу, как если бы Страйд и мой брат убегали от него, не более чем в двенадцати ярдах от опушки.

Доктор Сайленс никак не отреагировал на эти слова. Казалось, он молча изучает карту.

– Сам я, правда, не видел, – повторил полковник, стараясь скрыть невольные проявления ужаса – если не в выражении лица, то хоть в голосе. – Но моя сестра, на свое несчастье, видела; и я полагаю, теперешнее ее состояние всецело объясняется испытанным тогда нервным шоком. Естественно, она никогда об этом не упоминает, и я даже склонен думать, что Небом ей милосердно даровано забвение. Но по горячим следам она тоже сказала, что лицо брата было опалено – то ли вспышкой пламени, то ли взрывом.

Джон Сайленс оторвал глаза от карты, всем своим видом показывая, что пока не собирается вступать в беседу, но готов внимательно слушать дальше: немного погодя полковник Рэгги продолжил рассказ. Он стоял на коврике, закрывая своими широкими плечами большую часть каминной доски.

– Все легенды сосредоточивались вокруг Двенадцатиакровой плантации. Это вполне естественно, здешние люди суеверны, как ирландские крестьяне, и хотя я примерно наказал несколько человек, пытаясь прекратить глупые толки, это не принесло никакого результата; каждую неделю до меня доходили все новые слухи. Увольнять слуг и работников не было смысла, ибо они увольнялись сами. Сторожа выдумывали невероятные предлоги, чтобы оставить службу; лесники отказывались заходить в лес; загонщики и слышать не хотели об исполнении своих обязанностей. По всей округе сложилось мнение, что Двенадцатиакровую плантацию следует обходить стороной и днем и ночью.

– Откладывать расследование уже не представлялось возможным, – продолжал полковник. – Просто отмахнуться от всех этих легенд и слухов я не мог и потому сам занялся их сбором и осмыслением. Как видите на этой карте, Двенадцатиакровая плантация практически смыкается с домом. Ее опушка почти соприкасается с лужайкой позади него; завтра вы сами все сможете увидеть: густая сосновая плантация – главная защита от дующих с моря восточных ветров. В прежние времена, до того, как мой брат распугал всю тамошнюю дичь, это было лучшее место для охоты на фазанов во всей усадьбе.

– И каким образом он сумел распугать всю дичь?

– Подробно я не смогу вам рассказать, мне и самому известно немного; знаю только, что по этому поводу у них были частые ссоры с управляющим. В последние два года своей жизни, когда брат прекратил путешествия и обосновался здесь, он уделял лесу особое внимание и по необъяснимой причине решил даже обнести его низкой каменной оградой – ограда так и осталась недостроенной, завтра вы увидите ее развалины.

– И что вы почерпнули из исследования легенд? – спросил доктор, возвращая полковника в нужное русло.

– Сейчас перейду к этому, – медленно произнес полковник, – но сначала я хочу рассказать вам о самом лесе; хотя легенды росли там как грибы, он не представляет собой ничего особенного. Обычное густое сосновое насаждение, в самой середине которого поднимается обнаженный холм с кольцом из каменных валунов; кстати, кольцо это, как я слышал, выложено еще древними друидами. Есть там и небольшой пруд. Однако, повторяю, – ничего примечательного: обычный, самый обычный сосновый лес, только очень густой да у некоторых деревьев скручены стволы – и больше ничего.

Что до легенд, то ни одна из них не имела ничего общего с моим бедным братом или с управляющим, как вы, возможно, ожидаете, но все они были до невероятности странные – подобное просто невозможно придумать или сочинить. Я не представляю себе, чтобы здешние люди оказались способными на такое.

Полковник замолчал, раскуривая потухшую сигару.

– В этом лесу нет никаких дорог, – возобновил он свой рассказ, энергично пыхтя сигарой, – но поля вокруг постоянно обрабатываются; один из садовников, чей коттедж находится близ леса, рассказывает, что по ночам он видит огненные шары, с тихим свистом плавающие над верхушками деревьев; другому привиделись среди деревьев какие-то слабо светящиеся фигуры, не похожие на животных или людей, – странные, бесформенные, он даже не мог их толком описать. Иногда светится весь лес, а еще один человек – он до сих пор живет здесь, и вы можете повидаться с ним – рассказывает, что видел на опушке леса большие звезды, лежащие на земле на равном друг от друга расстоянии.

– Какие звезды? – перебил Джон Сайленс так резко, что я вздрогнул от неожиданности.