Огненная Немезида (сборник) - [56]

Но, несмотря на шумное буйство стихий, я слышал каждый, даже самый тихий звук у себя на головой; затем вновь раздался крик ужаса и боли, а спустя мгновение – приглушенные шаги. Индейцы покинули комнату, вышли на верхнюю площадку лестницы и после короткой остановки начали спускаться. Они по-прежнему что-то волочили за собой, и это «что-то» заметно потяжелело.

Я ожидал их приближения почти спокойно, даже с апатией, которую можно объяснить только тем, что в определенных случаях сама природа применяет свои анестезирующие средства, даруя нам спасительное бесчувствие.

Индейцы уже прошли, спускаясь вниз, половину лестницы, как вдруг я вновь оцепенел от ужаса, вызванного неожиданным новым соображением: не высветит ли молния комнату, когда призрачная процессия будет идти как раз мимо моего убежища? Вдруг они меня увидят? Но что я мог поделать? Мне оставалось лишь затаить дыхание и ждать.

Индейцы достигли подножия лестницы. В коридоре замаячила могучая фигура одного из них, и что-то тяжелое свалилось с последней ступени на пол.

Гигант повернулся и нагнулся, чтобы помочь своему спутнику. Затем эта странная процессия двинулась дальше, индейцы вошли в комнату и стали медленно обходить стол с моей стороны. Первый уже миновал меня, а его товарищ, волочивший что-то смутно различимое, был как раз передо мной, когда они вдруг остановились. И в тот же самый миг, с удивительной непредсказуемостью, свойственной грозам, ливень перестал хлестать, а бурный ветер утих, будто его и не было.

Мое сердце какое-то время, казалось, вообще не билось, как если бы я умер. События разворачивались стремительно, воплощая в реальность то, чего я так опасался: двойная вспышка молнии с беспощадностью убийцы осветила комнату.

Гигант-индеец стоял в нескольких футах справа от меня: одна нога поднята – он собирался сделать шаг, мощный торс и лицо обращены к спутнику, но я отчетливо видел его великолепные, яростные черты и взгляд, устремленный на ношу, которую они тащили за собой по полу. Его профиль – большой орлиный нос, высокие скулы, прямые черные волосы и волевой подбородок – неизгладимо отпечатался в моей памяти. Второй индеец, находившийся от меня в двенадцати дюймах, стоял, склонившись над тем, что я поначалу принял за большую мертвую птицу; эта поза придавала ему еще более зловещий вид. Приглядевшись, я наконец рассмотрел их загадочную ношу: на длинной кедровой ветви лежало тело белого человека, с которого был почти снят скальп; на щеках и на лбу несчастного алели пятна крови.

И тогда впервые за эту ночь ужас, парализовавший мои мускулы и волю, оставил меня – с такой неожиданностью, будто спало заклятие. С громким криком я протянул руки, чтобы схватить могучего индейца за горло, но не поймал ничего, кроме воздуха, и в ту же секунду в беспамятстве упал ничком на пол.

Ибо я узнал лицо белого человека, которого они тащили, – и это было мое лицо!

Очнулся я от звука человеческого голоса. День уже приближался к полудню, а я так и лежал там, где упал, и в комнате стоял фермер, привозящий мне хлеб и яйца. Ужас пережитой ночи все еще продолжал жить в моем сердце; грубоватый поселенец помог мне встать на ноги и подобрал с пола ружье; он засыпал меня выражениями сочувствия и вопросами, но боюсь, что мои ответы были маловразумительными или просто непонятными.

Немного придя в себя и тщательно обыскав коттедж, я тут же покинул остров и провел последние десять дней каникул у фермера; ко времени возвращения домой я уже проштудировал все, что требовалось, и полностью успокоился.

В день моего отъезда гостеприимный хозяин отвез меня на большой лодке к пристани, находившейся в двенадцати милях от его фермы. Дважды в неделю там причаливал небольшой пароходик, который развозил охотников. Но перед этим я посетил на своем каноэ остров, где пережил такое странное приключение.

Я осмотрел весь остров и коттедж. С каким-то особым чувством вошел в маленькую спальню наверху. Но там не было заметно ничего необычного. Я уже собирался отплывать, когда увидел каноэ, скользящее вдоль изогнутого побережья. В такое время года здесь очень редко кто-то бывает, а это каноэ возникло как будто бы ниоткуда. Изменив немного свой курс, я наблюдал, как оно скрылось за скалистым мысом, – большое, с высоким изогнутым носом, и в нем двое индейцев. С некоторым волнением я подождал, появится ли оно с другой стороны. Появилось, не прошло и пяти минут. От каноэ до меня было менее двухсот ярдов, и направлялось оно прямо ко мне.

Ни разу в жизни я не греб как быстро, как тогда. А оглянувшись, увидел, что индейцы прекратили погоню и плывут вдоль острова.

За лесами на дальнем берегу озера уже заходило солнце, и в воде отражались алые закатные облака, когда я оглянулся в последний раз и увидел большое, сделанное из коры деревьев каноэ и двух его призрачных гребцов, все еще плывущих вокруг острова. Затем тени быстро сгустились, озеро почернело, мне в лицо дохнул ночной ветер, и какая-то скала скрыла от меня и остров, и каноэ.

Страна зеленого имбиря

Мистер Адам сидел перед разожженным камином в своем служебном кабинете. Человек он был немолодой, напряженно сомкнутые губы и насупленные брови придавали его лицу выражение досады или гнева, хотя на самом деле он просто пребывал в глубокой задумчивости. В этот поздний час, где-то между вечерним чаем и ужином, царила умиротворяющая тишина; вокруг кресла валялись вскрытые и еще не вскрытые письма, однако внимание мистера Адама было сосредоточено на короткой, отпечатанной на машинке записке. Он не знал, как на нее ответить, это вызывало беспокойство и недоумение, что и отражалось на его лице.