Огненная кровь - [14]

Я, помнится, тогда лишь криво усмехнулась: я и любовь? Ну не смешно ли? Это мне-то, с детской кличкой Урод, полученной от любезных старших сестер, мечтать о чем-то более романтичном, чем чертеж восстановления приграничной крепости, разрушенной набегами степняков? Да и со степняками разобраться бы раз и навсегда. Разве не мечта для правителя?

Да я даже семьей обзавестись не смогу!

Роберт в том разговоре отлично понял мой ужас, рассмеялся: «Ну да, я все время забываю… Что ожидать от существа, испорченного зельями? Не пей их больше, Лэйрин, если хочешь жить. А пока запоминай. Если тебе нечего дать огню, дай саму себя, но оставь якорь, зерно души – самое ценное, чтобы ты могла возродиться. Или ты рискуешь однажды уйти в пламя и не вернуться, как свет не возвращается к звезде».

Мое зерно души оказалось легко определить: закрой глаза, и увидишь теплый взгляд Дигеро и единственный поцелуй, украденный у судьбы. Я лелеяла тот момент, как нищий – последний грош.

Теперь я сама себя сжигаю по нескольку раз в сутки. Так это выглядит со стороны, когда моя тощая долговязая фигура скрывается в гудящем пламени огромного – вполовину выше человеческого роста – зева камина в королевской опочивальне. Помпезность и гордыня: потомки горных лордов, огненные короли Гардарунта никому не кланяются. Потому нет во всем здании не только мелких каминов, – ни одной обычной двери, все рассчитаны самое малое на конного всадника с плюмажем на шлеме.

Покойный Роберт, к слову, не раз этим пользовался, въезжая в собственный дворец верхом, и наслаждался визгом чопорных придворных дам и смятением их кавалеров, уворачивающихся из-под копыт. А уж когда лошади оставляли вонючие следы своего пребывания и придворные скользили и плюхались, король хохотал так, что стекла вылетали из витражных переплетов.

Буйный рыжий бык. Иногда я по нему скучаю. Кто бы мне сказал такое в детстве, когда я была полна ненависти и злости… Роберт, считавшийся полным ничтожеством и пропойцей, в итоге всех переиграл и заставил принять его условия. Всех. Даже моего настоящего отца, не к ночи будь помянуто его проклятое имя.

Теперь я читаю дневники огненного мага как самое бесценное сокровище мира и распутываю его партию по ходам. Учусь. Я тоже надеюсь когда-нибудь переиграть невидимых игроков, вознамерившихся сделать из меня жалкую жертвенную пешку. Пусть даже в короне из фольги.

После вылазки со Светлячком что-то сдвинулось во мне, словно встрепенулась оцепеневшая душа. Теперь я знала, что делать. Лишь бы хватило времени.

А времени катастрофически не хватало. Мое тело стремительно менялось, по-девичьи округлялось и расцветало, как и обещал мой король. Зелья, сваренные по рецепту королевы Хелины, уже не помогали: любой яд сгорал в моей обновленной крови.

Скрывать изменения скоро станет невозможно. Потому мои первые магические опыты стали по созданию «карманов времени» и фантомной внешности. Занималась я в убежищах по ночам.

Роберт считал, что мой прирожденный облик – копия с моей погибшей прабабки, последней горной королевы Лаэнриэль. Но вот тут я как раз сомневалась. Не случайно я, даже в облике мальчика, так похожа на прабабку. И не случайно первая жена рыжего короля, леди Лорея, была так похожа на нее же. В интриге, закрученной вокруг огненного дара Роберта, не могло быть случайностей. Мое лицо заточено волшебными резцами, стершими настоящий облик. Следовательно, эти зеленые глаза, которые я вижу в зеркале, пока не сниму живую маску, – не мои. И черные волосы – тоже не мои. Мне это лицо напоминает не светлую Лаэнриэль, а темное существо, которое я возненавидела: моего отца.

Он убил Роберта.

Из бушевавшего в крови огня я создавала себе новое тело.

После того как пламя погребального костра пожрало тело аринтской певуньи, я начала понимать смутные места в записях Роберта, и магические опыты сдвинулись с мертвой точки. Я лепила себя с той фигуры, которую довольно неплохо помнила: с фрейлины моей матери и моей подруги Лилианы фьерр Холь. Не точную копию, чтобы девчонка не обиделась потом, когда найдется.

Из зеркала на меня смотрело вполне миленькое личико с серыми глазами (тут я не удержалась и позаимствовала суровый взгляд у Роберта), с небольшим точеным носиком и чуть припухлыми, как у Лилианы, губами.

Совершенно чуждое мне лицо. Что и требовалось. Ничто не должно напоминать о привычном облике Лэйрин. Черные космы я заменила каштановыми (с золотистым оттенком, как у Дигеро) и уже отрастила локоны до лопаток за какой-то месяц. На этом остановилась: камеристок в убежищах не было, чтобы за королевской шевелюрой ухаживать.

И платье зашнуровать некому.

Я кое-как затянула шнуровку бального платья, позаимствованного в гардеробной Жасминовой башни, как я ее назвала из-за тонкого аромата огненной печати. Первая жена Роберта устроила там будуар, рыжий король ничего тут не менял после ее смерти, я тоже не стала. Одежда леди Лореи была мне еще великовата в груди, а в талии узковата, но теперь я точно знала, какой размер тела мне нужен. Еще бы рост убавить.

Закружившись так, что взлетело белопенное кружевное облако нижних юбок, я засмеялась. Видела бы меня сейчас моя мать леди Хелина – удавила бы собственноручно. А узнал бы мастер Таррэ, что вместо занятий с мечом, мои руки учатся держать веер – расчленил бы по частям, и веер тоже.