Огнем и мечом - [89]

«Улыбнись им, Эва. Нас двое, их – всего шестеро. Они уже боятся нас, и этот страх – только начало!» – Голос Коррина в моей голове звучит торжественно, и я понимаю, что он действительно получает некоторое удовольствие от происходящего.

«Некоторые привычки уже невозможно искоренить», – отвечает на мои мысли Коррин, и я снова чувствую улыбку в его голосе.

И улыбаюсь своим противникам уже сама.

– Эй, ваше высочество, давайте договоримся. Кладите железки на землю, и мы обещаем вам почет и уважение. – Третий с правого края растянул губы в ухмылке, видимо призванной изобразить вежливую ответную улыбку.

«Балабол. В драку первым не полезет. Отвлекает твое внимание. Меч паршивенький, лучше бы топор взял, как все остальные. Из доспехов одно стегло… Обрати внимание, что наши противники вооружены чем попало. Красный явно взял первых попавшихся, а кто может ему попасться в тылах лагеря, если большая часть ушла держать оборону?» – тут же поясняет мне Коррин, не удостаивая говорящего пристальным взглядом.

– Ага, уважим так уважим, на всю жизнь запомнит, – хохотнули ему в ответ с противоположного края. Короткий взгляд на остряка выхватывает только нужные детали: прикрывающую до бедра кольчугу, простой шлем-таблетку с широким наносником, надетый поверх кольчужного капюшона. Ничего особенного, так одеты все, кроме мечника, если бы не боевой топор с шипом на противоположной лезвию стороне, который он держал в руках.

– Братцы, да она язык проглотила. Видимо, только богиньку свою звать и научена, – снова подал голос «балабол».

Коррин молчит, опустив меч и экономя силы. Противники перестраиваются. Здоровяк с секирой уходит на край, отодвигаясь назад, за пределы полукольца. Противоположную ему позицию занимает другой воин, единственный из оставшихся, вооруженный кистенем и щитом экю. Остальные выстраиваются в малый полукруг, где «балабол» с мечом оказывается на правом краю.

«Секира и кистень перекрывают возможность бокового отхода», – слышу мысленную подсказку.

Перед нами оказывается мечник и «три топора», они, встав полукругом, начинают очень осторожно приближаться.

Но Коррин явно не собирается ждать, пока они подойдут совсем близко. Как только до единственного мечника остается едва ли пять шагов, защитник сам делает рывок вперед, нанося удар воину с топором по левую руку от нас. Тот блокирует удар топорищем, в это время находящийся с правой стороны «балабол» пытается нанести удар мечом, сразу же натыкаясь на щит. Следом за первым шагом Коррин делает второй, проходя между двумя противниками, и, разворачиваясь через правое плечо, наотмашь рубит Жалом по укрытой стеганкой спине слева направо.

– Во имя Твое, – выдыхает Коррин одновременно с коротким воплем мечника, падающего с рассеченной до позвоночника спиной. Потом морщится недовольно – вместо того, чтобы сдохнуть от болевого шока, упавший противник пытается куда-то уползти.

Добить его мешают «три топора», споро разворачиваясь в нашу сторону и перекрывая дорогу к своему неудачливому соратнику. Здоровяк с секирой так же быстро смещается к нам, пытаясь зайти сзади. Щит-и-кистень медлит, поглядывая нам за спину.

За спиной у нас сражение двух храмовников. И пусть нет возможности на него посмотреть, но оно чувствуется всем телом.

«Эмил устает. Скоро он или убьет своего противника, или падет сам. Нужно поторопиться», – комментирует происходящее Коррин. И, демонстративно крутанув Жало в воздухе, снова идет в атаку.

Смотря, нет, чувствуя, как он двигается, я невольно вспоминаю тренировки с Харакашем. Неритмичные движения ног сбивают с толку. Острие Жала рисует в воздухе полотно обманных ударов, раз за разом отыскивая слабые места. Коррин то сближается, то снова рвет дистанцию со своими противниками, заставляя тех много двигаться. А я… Я чувствую каждое движение своего тела как маленький взрыв боли. Меня били сильно и умело. Так, чтобы не убить, но доставить максимум неприятностей. И теперь это тело Коррин нещадно нагружал, пользуясь тем, что вся боль доставалась его обладателю – мне.

Что-то вдруг меняется в поединке, я чувствую, как Коррин вдруг медлит, задерживая удары. Движения ног сбиваются и становятся ритмичными.

Шаг, шаг, пауза. Шаг, шаг, пауза…

Это замечают и наши противники. Они сами начинают подходить ближе, наглеть. Где-то краем глаза отмечаются оба «загонщика», контролирующие наше перемещение по свободному от палаток пятаку.

Ветер приносит обрывки команд с другого конца лагеря и странный гул, отдаленно напоминающий сход оползня.

С левой стороны нам в голову летит топор. Коррин снова ускоряется, делает быстрый шаг вперед, оказываясь практически впритык к нападавшему, и бьет кромкой щита в незакрытое лицо. Я слышу хруст чужих костей, заглушаемый криком. Коррин тут же закрывает нашу шею щитом и наносит отшатнувшемуся противнику сильный колющий удар в живот.

– Во имя Твое!

На какой-то миг я думаю, что пробить кольчугу не удастся, но Коррин явно знает, что делает, как и знает способности Жала лучше меня, потому, стоит только божественному клинку войти больше, чем на пол-ладони под сплетение колец, как защитник наваливается всем весом на рукоять, одновременно с этим чуть поворачивая ее в ране, и попросту падает вместе со своей жертвой.