Оглянись, незнакомый прохожий… - [17]
Попрощавшись с мужиками, я вышел на улицу.
Ночь. Небо, как сито, усыпано дырочками-звездами. Они светили своим тусклым огнем и завораживали чем-то необъяснимо вечным. Луна сегодня главенствовала над всем и, улыбаясь, освещала казахскую степь и село, и редкие деревца, серебря листву. Было тихо. Очень тихо и даже собаки не лаяли. Я шагал по направлению к дому, где жил Король со своей злой старухой Королевой и маленькой, несчастной внучкой Зосей.
Подходя к дому, я заметил, что в одном окне горит свет. Неужели меня ждут старики и не спят? Мне стало как-то неловко от этой мысли. Подойдя к окну поближе, я заглянул в него и остолбенел.
В комнате тускло горела лампочка, прикрытая маленьким абажурчиком. За столом сидела старуха и жгла свои черные свечи. Перед ней лежала какая-то книга, довольно старого и потрепанного вида. Старуха шевелила губами, о чем-то говоря, и вдруг ее распущенные волосы стали подниматься и вот они уже стали столбом. Потом они начали вращаться вокруг лампы. Старуха раскинула руки в стороны и начала увеличиваться в размерах. Она начала расти до потолка и вдруг резко повернулась и бросилась к окну. Лицо ее было искажено злобой. Всматриваясь в темноту, она повторяла страшным голосом: Кто здесь, кто здесь?
Я отпрянул от окна и побежал к входной двери. В голове билась одна мысль – все ли в порядке с Зосей?Глава 17
… Обойдя дом, я увидел, что входная дверь была открыта настежь, и в сенях горел свет. На лавочке возле дома сидел дед и, кряхтя и охая, тихонечко жаловался на судьбу. Меня в темноте видно не было, но слова деда я слышал отчетливо:
– Ох-хо-хо-хо, и за что мне такая судьбинушка? Сколь я уже с этой старухой промучался! На улицу выйти, так от людей стыдно. Нет, зря я тогда не послушал капитана из комендатуры. Говорил он мне, что не пара эта ведьма советскому офицеру. Чем она мне тогда голову задурманила? Ведьма. Право слово – ведьма. Зоську изводит, мол, сатанинское отродье – со свету сживает.
Я стоял и боялся шелохнуться. Тут дверь внутренняя приоткрылась и высунулась бабка:
– Чого, стар ы й, не ложишься? Усе судьбу клянеш? Кабы не мягкотелость твоя, уже давно бы за границей жили. Сколь добра мои предки Масальские оставили! Хватило бы и правнукам на пячи лежать. Спужалси тогда в сорок чятьвертом бежать… вот погоди, вот погоди! Ну и што – погодили? Сиди тута таперича и кряхти, а я Зоську воспитаю и укажу ей, иде богатство припрятано… можа, и мяне на старости пригрееть.
Я шагнул из темноты и, как ни в чем не бывало, спросил:
– Че не спите?
– А, это ты, хлопчик? Что-то долго вы нынче работаете.
– Да мы, Ян Карлович, трактор ремонтировали. Мужички еще там, а меня отпустили домой.
– Ну, проходь, проходь. Проголодался, поди? Старуха, грей ужин.
Мы вошли в дом. Старуха, как ни в чем не бывало, хлопотала у плиты, пряча от меня лицо и отводя глаза в сторону.
– С Зосей все нормально? – спросил я у деда.
– А что ей будет? Спит без задних ног, – и дед вздохнул.
Быстро умывшись и перекусив, я ушел в свою комнату и лег спать. Но сразу уснуть мне не давали мысли о старухе. Я не понимал, что происходит. Поговорить о странностях, увиденных мной, с кем-нибудь, означало проложить себе прямой путь в психушку. Ведь не расскажешь никому. Тут меня осенило. Надо поговорить обо всем этом с дедом. Можно, конечно, и с Зосей, но она еще ребенок и как бы дров не наломать. И я решил, что утро вечера мудренее.Проснувшись в семь утра, я не мог ждать до девяти. Мне не терпелось узнать, как там дела с трактором. Я вскочил, умылся наскоро и, выпив залпом стакан чая, побежал в мастерскую. Там никого еще не было и везде висели замки. Я присел на ящик и, привалившись к стене, стал смотреть на солнышко закрытыми глазами. Оно грело мне лицо и от этого было приятно. Подьехала машина. Я открыл глаза. Это был Володя Ткач.
– Ну что в такую ранищу-то приперся? Спал бы себе. Я ж тебе разрешил до девяти…
– Да какое тут спать! Душа за страну болит. Пахать надо.
– Ну пошли, посмотрим. Пахарь… Я и сам, признаться, не видел. Ушел через час после тебя.
Володя открыл мастерскую и распахнул ворота. Трактор стоял как новый, сверкая свежей краской, бело-голубого цвета.
– Молодца-а-а, ай молодца-а-а! Даже и покрасить успели.
Володя, довольный, обошел трактор со всех сторон. Я пальцем везде потрогал краску. Она еще не совсем досохла. Володя смотрел на меня, улыбаясь:
– Досохнет. Часика через два дойдет. Ну ладно, дождись мужиков и навешивайте плуг. Потом покажу, где пахать.
И Володя пошел к машине, приговаривая: «Молодца. Не ожидал. Ну, молодца!»
Через полчасика подтянулись все участники ремонта и мы стали возиться с навеской плуга. Выехав на ровную бетонную площадку, я подрулил к плугу и через полчаса все было готово. Степаныч предложил это дело спрыснуть. Братья быстро накрыли стол на ящике. Мрыль пошел мыть стаканы. Только уселись, как на улице послышался рокот гусеничного трактора. Лязгая гусеницами, трактор встал рядом с моим и из него выскочил паренек моих лет. Он был невысокого роста, худощав. На голове кудрявились белокурые волосы. Иван Бровкин на целине, подумал, я глядя на парня. Похож, ну до чего похож!
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».