Оглянись назад, детка! - [5]

— Знаешь, сегодняшняя музыка ничем не отличается от прежней.

— То есть?

— Она или отличная, или плохая.

Он заказал кофе для меня и черногорский коктейль со льдом для себя.

— Удачный день?

Он пожал плечами и потер ладони о джинсы.

— Продал все виниловые диски «Ramones» и, честно скажу, было немного жалко.

С чувством ностальгической солидарности я кивнула головой. Он глотнул коктейль и облизал губы.

— Ты все еще слушаешь «Who»? — Он помнил о моей любви к ударнику, который играл с замедленным ритмом, приглушая звук тарелок.

Я помешала диетический сахар и натянуто улыбнулась.

— Время от времени.

— Все еще одна?

Я оторвала взгляд от чашки.

— Все еще одна.

— Ты неплохо играла на ударнике.

Я дружески толкнула его.

— До того, как… — Он остановился на половине фразы. — После того случая все изменилось.

«Тот случай» — это моя сестра Ада.

— Да, изменилось все. — Я потупила взгляд.

— Извини, не хотел об этом говорить, но стоит увидеть тебя…

— Все нормально. Не беспокойся.

— Пора за работу, — произнес он.

Я проводила его до прилавка.

— До встречи, Мэл.

На следующий день я проснулась рано и сразу поехала в агентство. Перед дверью, на потертом коврике, лежал коричневый пакет. Я взяла его.

Отправитель — Альдо Чинелли. Это давнишний друг моей сестры, он уже много лет жил в Лондоне и был писателем, насколько мне было известно. Я в недоумении повертела пакет.

Войдя в кабинет, я положила пакет на письменный стол, развернула его и увидела коробку из-под обуви, доверху заполненную конвертами. Почерк узнала сразу. В коробке еще была записка Альдо, тоже написанная от руки: «Дорогая Джорджиа, переезжая в который уже раз, я нашел в чемодане письма, которые Ада посылала мне из Рима. Я решил, что лучше, если они будут у тебя. Обнимаю, Альдо».

Мне показалось, что сердце на мгновение остановилось. Я бросилась в кабинет Спазимо в надежде застать его там. Я подозревала, что иногда по ночам он спал там, на жестком, как бетон, диване прямо в одежде.

Его взгляд остановился на коробке, которую я держала в руках.

— Купила себе кроссовки «Рибок»?

Я прикрыла глаза и прошептала:

— Мне она никогда не писала.

Спазимо глубоко вздохнул, сел верхом на стул и стал поглаживать свои волосатые руки. Он знал, что Ада была моей единственной сестрой и на два года старше меня. Она хотела стать актрисой и жила в Риме. Однажды утром Джулио, ее жених, вернувшись после выходных, проведенных у своих родителей в Брианца, открыл дверь квартиры на площади Мальва и нашел ее повешенной на потолочной балке.

Вскрытие показало высокий уровень алкоголя в крови, и полиция сдала дело о самоубийстве в архив, считая его опрометчивым поступком молодой безработной актрисы. В тот день на рассвете сосед видел, как из квартиры вышел мужчина, личность которого так и не была установлена.

Это случилось шестнадцать лет назад. В агентстве из уважения к старшему фельдфебелю и ко мне об этом никогда не говорили. Я всегда держала язык за зубами, но все равно об этой трагедии знали все.

Я показала Спазимо записку Альдо.

— Будешь их читать? — спросил он, кивая на содержимое коробки.

— Не знаю.

Он приоткрыл свой широкий и тонкий рот, чтобы что-то сказать, но в последний момент передумал. Тут-то и раздался звонок в дверь.

Сидевшую в кожаном кресле моего кабинета женщину звали Лучиа Толомелли. На вид ей было лет тридцать пять. Ее маленькую и продолговатую голову украшала цветистая косынка, купленная на дешевом рынке. На первый взгляд она казалась худой, но ее истинные габариты выдавали объемистая задница и короткие пухлые ноги, обтянутые габардиновыми брюками бежевого цвета, которые делали ее настоящей матроной.

Я все еще была вне себя от неожиданной посылки, и мне потребовалось время, чтобы сочинить подобающее моей профессии выражение. Подвинув коробку на край письменного стола, я взяла бумагу и ручку.

Лучиа Толомелли пришла, чтобы поговорить о своем муже Альфио, который, как ей казалось, завел любовную интрижку с ее двоюродной сестрой Марией Веронези.

По выпуклому лбу женщины пролегла морщина; за слоем темной крем-пудры проглядывали усталость и бессонные ночи. Ее черно-матовые волосы поредели от постоянного прилизывания, а по влажным глазам было видно, что, скорее всего она недавно плакала. Я предложила ей стакан воды, но она вежливо отказалась и начала рассказывать:

— Мария для меня как родная сестра. Позавчера я принесла ей домашнюю лапшу и по ее лицу поняла, что ее что-то беспокоит. Мой муж находил ее приятной, и я всегда чувствовала, что они симпатизировали друг другу… — Она сделала паузу. — После работы он обычно идет в бар «Улиссе» поиграть в карты, но уже много вечеров я звоню ему, а его там нет. До Марии я тоже не могу дозвониться — ее тоже нет дома. Возможно, я все это выдумываю, но если бы вы добыли доказательства…

Вот все они так: доказательства! Лучиа Толомелли — большая поклонница комиссара Коломбо? А может быть, она смотрит сериалы «Полицейский участок»? «Адвокаты Лос-Анджелеса»?

Пока она посвящала меня в творческую ложь мужа, у меня было ощущение, что я смот рю детективный фильм с заранее известным сюжетом. Первая сцена полицейский подходит к трупу. Вторая сцена отойдя в сторону, полицейский блюет. Короче, в некоторых случаях все можно определить заранее.