Огарки - [27]
Горе тем, чья плоская мещанская жизнь течет в дорогих, богато убранных квартирах, тусклая жизнь, освещенная матовым светом китайских фонариков, убаюканная звуками рояля, усыпленная сладострастными песнями!
Внезапно придут к ним бесчисленные легионы обездоленных и обойденных и ударят их в тупое ожиревшее сердце!
Придут отброшенные и непризнанные, насквозь, до мозга костей прожженные огнем страданий, придут «огарки» и разобьют у них скучное низменное счастье! Придут «огарки», прошедшие через огонь и воду, побывавшие и закаленные в горниле жизни, придут — и выгонят трутней из жизни тихой, жизни сытой, жизни спокойной!
Речь оратора была покрыта дружными аплодисментами.
Пришла опять весна, разлилась Волга, засияло щедрое весеннее солнце…
Приехала на гастроли оперная труппа.
Все чаще и задумчивее смотрели огарки на таинственную картину неизвестного города с надписью: «Вольные земли».
Савоська по неделям пропадал на «этюдах». Расписывал какому-то купцу потолки в новом доме и руководил где-то в имении на Волге постройкой сельской церкви, так как считал себя еще и архитектором.
Толстый, подобно Сашке, «зарабатывал» на «экзаменах».
Северовостоков пил без просыпу целый месяц. Все это время он лежал в постели и спал; просыпаясь, доставал из-под кровати бутылку водки, дрожащей рукой выливал ее в железный ковш, выпивал одним духом и опять «погружался в нирвану».
В мае, наконец, он решил прекратить спячку.
— Многовато я пью ее, проклятой! — глубокой и мощной октавой пророкотал он товарищам.
— Надо полагать! — с хохотом согласились они. — Ковшом вместо рюмки дуешь, — не всякий черкасский бык такую марку выдержит!
— Марка большая! — вслух размышлял могучий бас. — Дальше-то, пожалуй, и некуда идти в этом деле! Велик я в пьянстве: чем больше пьешь, тем больше жажда — бездна бездну призывает!
Он сел на кровать, спустил ноги и пощупал свое железное тело.
— Силе-то ничего не делается! — с грустью убедился он. — В молотобойцы, что ли, хоть пойти? Осточертело мне Гуряшкино «облачение»: утрудихся воздыханием моим!..
— Опера приехала! — сказали ему.
— Опера? — Северовостоков задумался. — Пойти разве? Попробовать голос? — рассуждал он сам с собой.
— И то пойди! — посоветовал Толстый. — Пора нам всем отсюда… на вольные земли…
— Да и уехать? — продолжал размышлять певчий.
Наконец, он решительно крякнул в какую-то подземную, не существующую в музыке ноту, поднялся во весь свой богатырский рост и густо произнес:
— Аз уснух и спах, восстах! Гряду!
Северовостоков одел свою испанскую рубашку, расчесал кудри и отправился в театр.
Через час он возвратился сконфуженный.
— Что? — спросили его.
— Не приняли! — глухо прогудел бас. — История: стали под рояль пробовать голос, я разинул хайло, хвать — вместо верхнего «до» из глотки-то свист!
— Хо-хо-хо!
— Что же тебе сказали?
— Что сказали? Бился-бился я — ничего нет, кроме свисту, плюнул да и пошел, а дирижер остановил меня и говорит: «Это у вас не от водки ли?» От нее, мол, от проклятой: сильно, говорю, страдаю этим известным русским недостатком.
— Хо-хо-хо!
— Ну, говорит, полечите горло, а потом приходите! Это он потому, что октавой-то я ему контр-соль взял…
— Смажь чем ни на есть хайло!
— Дня через два все само воротится! — уверенно возразил Северовостоков.
Через два дня голос действительно воротился, и обладатель его был принят в оперный хор на семьдесят пять рублей в месяц.
Басу позавидовал Савоська.
— Э! — квакнул он. — Пойду и я! Не попаду ли в помощники декоратора.
При содействии Северовостокова взяли и Савоську «по декораторской части».
Около того же времени Толстый получил откуда-то большое письмо: какие-то далекие друзья звали его к себе на юг России.
«Мужественный старик», которому было «все равно», не захотел отстать от друга, и они решили ехать вдвоем.
Уговорились «податься на низовье» все вместе, после прощального спектакля, на одном пароходе с труппой.
«Фракция» распадалась.
«Вертеп Венеры погребальной» скоро должен был опустеть.
Дня за три до прощального спектакля Северовостоков достал всем даровые билеты на «Демона».
Оперная труппа оказалась большая, солидная. «Демона» пел знаменитый баритон, хор был огромный, составленный исключительно из больших, сильных голосов.
Огарки более, чем «демоном», заинтересовались хором: одетый в живописные черкесские костюмы, красочный, картинный хор наполнял весь театр густыми волнами красивых аккордов.
Северовостоков и фигурой и голосом выделялся из всего хора: в коричневой черкеске, в белой папахе, плечистый, смуглый, в своей собственной бороде, он, как шапкой, накрывал все голоса громовым басом и в сильных местах заглушал все звуки хора и оркестра.
Публике казалось, что какой-то необыкновенный перси скрывается в хоре.
В «Ноченьке» он пел октавой.
Хор красиво полулежал в глубине потемневшей сцены, около декоративных скал и электрических «костров», а в центре всего хора, лежавшего полукругом, виднелась богатырская фигура Северовостокова и рокотала, покрывая всех:
Тихо и стройно звучала толпа голосов и, когда хор переводил дыхание, густая, чугунная октава, расширяясь как волна, продолжала катиться и снова подхватывала весь хор на свой темный, широкий и неясный хребет:
Имя Скитальца в истории отечественной литературы неразрывно связано с эпохой первой русской революции 1905–1907 гг. Именно на гребне революционной волны в литературу той поры при поддержке М. Горького вошла целая плеяда талантливых писателей: Л. Андреев, Скиталец, И. Бунин, А. Куприн, А. Серафимович, В. Вересаев и др.Сложным и нелегким был творческий путь Скитальца (литературный псевдоним Степана Гавриловича Петрова, 1869–1941 гг.). Немало на его долю выпало житейских скитаний, творческих взлетов и падений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Соседка по пансиону в Каннах сидела всегда за отдельным столиком и была неизменно сосредоточена, даже мрачна. После утреннего кофе она уходила и возвращалась к вечеру.
Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.
«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».