Огарева, 6 - [13]

— Вот как? Кто же меня в этом обвиняет?

— Вас обвиняет в этом актриса Торопова.

— Простите, но среди моих знакомых Тороповой нет.

— Елена Георгиевна Торопова — не знаете такую?

— Ах, это Леночка? Вы так торжественно произносили фамилию, будто речь идет о Софи Лорен.

— Значит, Леночку Торопову вы знаете?

— Да.

— Где вы с ней познакомились?

— В Сухуми, на съемках.

— Вы признаете себя виновным?

— Нет, не признаю.

— Тогда я повторю мою просьбу: напишите мне, как вы проводили последние три месяца, где жили, чем занимались.

— Насколько я мог вас понять, меня обвиняют в попытке изнасилования. Я познакомился с Леночкой в Сухуми неделю назад. Почему вам требуются прошлые три месяца? Я не совсем увязываю обвинение с вашей просьбой.

— Обстоятельства, сопутствовавшие вашему посещению номера Тороповой, таковы, что они, именно они, эти обстоятельства, — медленно говорил Костенко, затягиваясь и делая длинные паузы, — вынуждают меня просить вас об этом. За последние три месяца были зафиксированы серии подобного рода изнасилований. Ясно?

— Каковы эти обстоятельства?

— Ну, знаете ли, у нас получается какой-то непорядок: не я вас допрашиваю, а вы меня, Виктор Васильевич. Если вам не угодно написать о том, где и как вы жили последние три месяца, мне придется задавать конкретные вопросы. Предупреждаю об ответственности за дачу ложных показаний, — сказал Костенко, включая магнитофон. — Вам об этом известно?

— Читал в романах.

— Следует понимать так, что вы к судебной ответственности не привлекались? — Костенко прищурился.

— Именно так.

— Сегодня у нас пятнадцатое сентября. Меня интересует, где вы находились пятнадцатого июня.

— Я дневников не веду. В июне я жил на море.

— Где именно?

— У меня расшатана нервная система, поэтому я долго нигде не засиживался. Бродил по берегу, забирался в горы. Июнь — месяц теплый, спать можно всюду.

— Значит, вы все эти месяцы ни в гостиницах, ни на частных квартирах не жили?

— Ну почему же? Жил, конечно. И в Сочи жил, и в Очамчири, и в Гагре. В Батуми жил, в Новом Афоне. Получить номер довольно трудно, поэтому точно вам ответить, в каких именно городах я ночевал в гостиницах, не могу, но вы это легко установите, обратившись к администраторам.

— Вот я и хочу это сделать. Только надо, чтобы вы помогли мне. В каких именно городах из перечисленных вами вы останавливались в отелях?

— В Сочи я жил в «Интуристе». В Батуми — тоже. В Гагре я, кажется, ночевал на частных квартирах.

— Адрес не помните?

— Точный не помню, где-то возле рынка.

— В Сочи вы были в июне? Или в июле?

— Что-то в конце июня. Я прошел пешком от Сочи до Сухуми — по берегу.

— Помогало?

— В чем?

— В лечении нервной системы.

— Да. Очень.

— Собирались в этом году продолжить занятия в аспирантуре?

— Почему «собирались»? Я собираюсь это сделать, как только мы кончим рассмотрение предъявленного мне вздорного обвинения.

— Вы убеждены, что врачи позволят вам это сделать?

— Да, я прошел комиссию.

— Когда?

— Неделю назад. Ваши сотрудники отобрали все мои документы — там есть справка врачебной комиссии.

— А что у вас было с нервами?

— Усталость, раздражительность, бессонница.

— Элениум пили?

— Нет, у меня были другие медикаменты.

— Раздражительность прошла?

— Почти.

— Усталость?

— Прошла совсем.

— Сон?

— Наладился.

— Спали под шум волн?

— Именно.

«Оп! — отметил для себя Костенко. — А зачем снотворное в кармане, если сон наладился?»

Костенко просмотрел несколько листков на столе и спросил рассеянно:

— Скажите, а как к вам попали эти самые драгоценные камни? Гранаты?

— Не понимаю вопроса.

— Вы оставили в номере у Тороповой три крупных драгоценных камня.

— Здесь какое-то недоразумение.

— Вы не верите Тороповой?

— Если она говорит, что я оставил у нее камни, то, конечно, я не могу ей верить. Если бы вам это говорили свидетели…

«Парень хорошо изучил кодекс, — снова отметил Костенко. — Гвозди бьет по шляпке».

— Вы к ней в номер входили?

— Да.

— Зачем?

— Чтобы донести ее сумку с костюмом и пальто.

— А что было потом?

— Потом я зашел в отель «Абхазия» к моему тбилисскому знакомому, переночевал у него — было ведь около трех часов утра — и назавтра уехал в Сочи.

— Поездом?

— Нет, на попутной машине. А оттуда я прилетел в Ленинград.

— А зачем вы приехали в Ленинград?

— Я обязан отвечать на этот вопрос?

— Обязаны.

— В Ленинграде меня консультировал профессор Лебедев, и я решил показаться ему перед тем, как приступить к занятиям.

— Вы помните фамилию вашего знакомого, у которого вы ночевали в «Абхазии»?

— Конечно. Гребенчиков Анатолий Львович.

— Адрес?

— Я не знаю его адреса. Он преподаватель математики в нашем институте.

— В какой клинике работает профессор Лебедев?

— В военно-медицинской академии.

Костенко снял телефонную трубку и начал звонить в Ленинград и Тбилиси с просьбой проверить показания Кешалавы. Он намеренно это делал сейчас и, наблюдая за арестованным, все более поражался его спокойной уверенности.

— Продолжайте, пожалуйста, — сказал Костенко.

— А мне, собственно, нечего продолжать. Если у вас есть вопросы, я готов ответить на них.

Костенко, не торопясь, снова закурил.

— Вопросов у меня много, но вы, я вижу, устали. Отдохните в камере, завтра мы продолжим нашу беседу.