Официантка - [67]

Письмо Оксана положила на видное место — по центру кухонного стола, прикрепила его для верности скотчем, чтоб не слетело, если вдруг много народу в квартиру набежит. Обо всем этом она успела подумать.

Что делать дальше? Броситься вниз из окна? Нет, третий этаж и широкая крыша магазина не давали никакой гарантии в том, что смерть непременно наступит. Газом отравиться Оксана тоже не имела возможности, потому что плита в её квартире была электрическая. Как стукнуть саму себя током, Оксана представить не могла, но все же попыталась сунуть в розетку вязальную спицу. Она и одной рукой за спицу хваталась, и двумя — эффекта не было. Догадаться же, что для этого нужны две спицы, у Оксаны не хватило времени и желания, да и спицу она смогла найти всего одну.

Оставалось единственное — резать вены.

С самого детства Оксана ничего не боялась так, как бритвенного тонкого лезвия. Оксана холодела вся, когда только представляла, какие порезы оставляет даже самая тупая бритва, как долго затягиваются глубокие и не очень раны, нанесенные ею. А уж если специально резать…

И даже сейчас Оксана не смогла перебороть свой страх перед бритвой. Она отложила бритву на столик, поднялась и принесла из кухни большой нож, показавшийся ей достаточно острым.

Она не стала ничего говорить, прощаться с этой жизнью, только обвела взглядом свою комнату, посмотрела на большую фотографию Хана, которую, придя с работы, вытащила и поставила на стол. Обычно Хан не позволял ей расставлять свои фото на видных местах, лишняя реклама была ему не нужна. Но вдруг Оксану толкнуло что-то, она бросилась к этой фотографии, расцеловала её, не обронив ни слезинки — плакать Оксана давно не могла. Затем вытащила фотографию из рамки, чиркнула зажигалкой, и фотография сгорела, закручиваясь в трубочку и исходя трещинами.

То же самое проделала Оксана с толстым альбомом, наполненным фотографиями, где были запечатлены она и Хан. Фотографии застревали, как нарочно, не хотели вытаскиваться из альбома, Оксана почему-то начала спешить, но фотографии были упрямее, пришлось поджигать их даже вместе с альбомом. Они долго не хотели гореть, чадили едким дымом, улыбающиеся лица с фотографий, казалось, смеялись над Оксаной и верили, что они во что бы то ни стало останутся жить.

Недогоревшие фотографии Оксана, пачкая руки и платье, разорвала на максимально мелкие кусочки и бросила в мусорное ведро.

«Вот теперь точно все», — с некоторым облегчением подумала она.

Улики были уничтожены. Она вернулась в комнату, вновь легла на диван и взяла в руки нож. Оглянулась на часы — они показывали без десяти минут пять часов утра. Оксана улыбнулась часам, улыбнулась длинному ножу и взяла его в руки.

«В сердце! — мелькнула у Оксаны мысль. — Может, я попаду прямо в сердце?» Она крепко сжала нож двумя руками, вытянула их, а затем изо всех сил воткнула его себе в левую сторону груди.

Но сил ей не хватило. Нож, причинив пронзительную боль, ткнулся куда-то в реберную кость, на платье показалась кровь, но жизни это не убавило. От отчаяния и боли Оксана закричала и заплакала, всплыло перед глазами лицо Хана, который, казалось, все видел и смеялся над ней. Оксана решительно подняла с пола нож, изо всех сил махнула им по запястью левой руки, брызнула кровь, затем, уже слабой левой рукой резанула по запястью правой.

Вид большого количества крови обрадовал Оксану. С улыбкой она откинулась на подушку и закрыла глаза.

Она не понимала, больно ей или не больно, и даже о Хане она не могла думать. Что думать, зачем?

Глаза её не желали открываться, не умолкавшая все это время музыка понесла её на легких волнах. Уставшая и обессиленная, Оксана впала в забытье.

Работа на два фронта стоила Марине больших усилий. Она уже знала, какое помещение будет снято, а затем, возможно, и куплено под ресторан, знала, кто финансирует все это помимо Игоря, кто решает проблемы с «крышей», составляет бумаги, кто и какой процент собирается иметь с этого предприятия. Деньги вкладывали в новый ресторан Игорь, Хан и отец его жены, который улаживал дела, связанные с помещением, налогами, и все это выходило для него на очень выгодных условиях, Руслан, Николай, Андрей Алексеевич (для Марины «просто Андрюшка», но далеко не такой простой, как хотел показаться), богатенькая подруга менеджера Ларисы Анжела, а также ещё несколько человек, вложившихся в это предприятие несколько поскромнее. Со всеми из них Марина старалась иметь самые теплые, самые доверительные и располагающие отношения.

Бумаги были уже практически оформлены, большинство пунктов продажи оплачено, одноэтажное здание с подвальным помещением ремонтировалось, однако улаживать приходилось ещё много всевозможных вопросов.

Утаивать то, что Марина собирается открывать свой ресторан, было бесполезно. В «Сакунтале» все знали об этом, многие, конечно, завидовали.

— Ну и проныра, — удивлялась Асунта, которая редко высказывала о ком-то свое мнение. — Смотрите, Анатолий, скоро она из «Сакунталы» работников к себе переманивать начнет. Ее ничего не остановит.

Анатолий, генеральный директор и одновременно владелец «Сакунталы», только пожал плечами. Именно к нему обратилась Марина с просьбой порекомендовать художника-дизайнера интерьеров для оформления своего будущего ресторана. Он с большим трудом вызвонил ей парнишку Вениамина, на вид бледного, больного и скучного. Но именно он оформлял когда-то «Сакунталу», и теперь работал на строительстве большого торгового центра в Греции. И Марине повезло: эти работы уже подходили к концу и через некоторое время Вениамин должен был возвратиться в Москву.