Офицерский романс. Песни русского воинства - [8]

И теперь, размышляя о судьбах людей первой волны эмиграции и сопоставляя их с тем, что происходило в самой России, приходишь, может быть, к главному выводу, общественным сознанием так и оставшемуся неуясненным: Родину тогда потеряли в равной мере все без исключения: и те, кто ее покинул, и те, кто остался вариться в социалистическом рассоле. Но в общественном сознании все еще преобладает представление, что ее потеряли лишь те, кто оказался в эмиграции. И лишь потому, что это было нагляднее и зримее, чем потеря Родины людьми, оставшимися в ее пределах. Но возвращать Родину, в иной, конечно, форме, пришлось в основном лишь тем, кто остался в России, и не теми средствами, какие виделись эмиграции: не в результате внешнего освобождения от коммунизма, а в результате большой духовной, созидательной и жертвенной работы внутри страны. К сожалению, в этом смысле эмиграция не исполнила своей миссии: создать новую идеологию для России она не смогла. Избавление пришло не извне, как полагало большинство представителей русской эмиграции, а изнутри. И не благодаря социалистической идеологии, как полагали оставшиеся в России, а скорее несмотря на нее… Россия вновь стала великой державой, в форме Советского Союза, но уже на совсем иных основах. Вот схематично тот идеологический узел, который так и остался нераспутанным и неразрубленным. Примечательно в этом плане признание Николая Келина: «Мы много думали о нашей эмигрантской судьбе, однако нам, по существу, никогда не хватало времени разобраться до конца, что же, собственно, с нами произошло» («Советская культура», 7 сентября 1991 г.).

Вадим Кожинов один из немногих историков, литераторов и мыслителей нашего времени, кто честно, без всяких идеологических фетишей вскрыл идеологические основы Белого движения: «Вопрос о Белой армии необходимо уяснить со всей определенностью». Он убедительно показал всю, скажем так, специфичность патриотизма Белого движения, то, что его лидеры были «детьми Февраля», имели «революционные заслуги» и немало потрудились над уничтожением исторической государственности России, ни о какой реставрации монархии не помышляя. Конечно, рядовые участники движения, нашедшие в себе силы к сопротивлению насилию, в большинстве своем были исполнены благородства. И не вина их, а скорее беда, что это движение облеклось совсем в иные идеологические формы, чем те, которые декларировались и которые не могли быть достигнуты в принципе. Здесь они обманулись в такой же мере, как обманулось большинство народа, поверив лозунгу «Земля — крестьянам»…

Другое дело, почему миф о Белом движении как единственной возможности спасения России столь старательно поддерживался и поддерживается вплоть до нашего времени, даже после новой, на этот раз «демократической» революции… Совершенно очевидно, что поддерживается он затем, чтобы не допустить в общественное сознание истинной картины происходящего. Поддерживается он в разных формах, в том числе и через воинскую песню и офицерский романс, но главным образом через образы лидеров Белого движения. Но когда людей, находящихся на самой вершине власти, начинают оценивать по обыденным меркам, закрадывается сомнение в искренности такой оценки, так как за ней, как правило, кроется заблуждение или лукавство. У таких людей своя, особая шкала оценки их деятельности, роли и места в истории России.

Так, не может быть, скажем, Екатерина Великая оценена с точки зрения ее «нравственности», а последний самодержец Николай II — с точки зрения его чадолюбия, так как это не уберегло от гибели ни его семью, ни миллионы подданных. И это является самым веским доказательством справедливости нашей логики. Так и лидеры Белого движения не могут быть объективно оценены по их былым заслугам и личным человеческим качествам. К примеру, А.В. Колчак только как выдающийся ученый-полярник. Приведу лишь некоторые доводы из работы Вадима Кожинова: «Александр Васильевич Колчак был, вне всякого сомнения, прямым ставленником Запада и именно поэтому оказался «верховным правителем». В отрезке жизни Колчака с июня 1917-го, когда он уехал за границу, и до его прибытия в Омск в ноябре 1918 года много невыясненного, но и документально подтверждаемые факты достаточно выразительны. «17(30) июня, — сообщал адмирал самому близкому ему человеку А.В. Тимировой, — я имел совершенно секретный и важный разговор с послом США Ругом и адмиралом Гленноном… я ухожу в ближайшем будущем в Нью-Йорк. Итак, я оказался в положении, близком к кондотьеру, — то есть наемному военачальнику…» В начале августа только что произведенный Временным правительством в адмиралы («полные») Колчак тайно прибыл в Лондон, где встречался с морским министром Великобритании и обсуждал с ним вопрос о «спасении» России. Затем он, опять-таки тайно, отправился в США, где совещался не только с военным и морским министром (что было естественно для адмирала), но и с министром иностранных дел, а также ― что наводит на размышления ― с самим президентом США Вудро Вильсоном» («Судьба России: вчера, сегодня, завтра», М., Военное издательство, 1997 г.).