Офицерские звезды - [4]
Лейтенант тоже чувствовал от этой пищи постоянную изжогу, а сейчас еще и сосущий голод, но, улыбнувшись, он бодро ответил:
- Давай не будем стонать, машину сегодня-завтра подремонтируют, и у нас будет все!
Пограничная жизнь сделала Владимира неприхотливым и безропотно терпеливым в преодолении подобных проблем, но одно дело терпеть голод ему самому, и другое дело – его подчиненным, о которых он должен проявлять заботу и внимание.
Вчера в разговоре по телефону с начальником заставы Владимир напомнил ему о том, что уже прошла неделя, как на посту закончились продукты и курево, что личный состав вынужден питаться остатками пшена и мясом сурков, изредка попадавшихся в расставленные у их нор ловушки.
Ответ Минаева был извинительным.
- Володя, потерпите еще немного… Ты же знаешь наши проблемы с машиной – опять ее, сучку, завести не удается. Ждем запчасти с отряда,… как только - так сразу…
- Я-то могу потерпеть,- скривился Владимир, - но личный состав…
- А ты там для чего? - раздраженно прервал своего замполита начальник заставы.- Объясни им, что солдат обязан «стойко переносить все тяготы и лишения военной службы»…
В ответ помолчав, Владимир доложил начальнику заставы о намерении завтра с утра выехать дозором на левый фланг поста, и что в его отсутствие на посту за старшего остается младший сержант Козлов.
- Хорошо, я тебя понял… - густым басом отозвался Минаев, и в трубке тут же послышалось ровное шипение.
Словно насильно, мысли лейтенанта потянулись к приехавшему на пост спустя час после этого разговора офицеру особого отдела лейтенанту Губину. Чистенький, благоухающий, в выутюженном кителе и в брюках на выпуск, он аккуратно, чтобы не выпачкаться об покрывшуюся пылью машину, выгрузил свое холеное тело и, поздоровавшись с Владимиром, спросил:
- Ну, что Володя, чем ты меня сегодня вкусненьким угощать собираешься?
От этих слов кровь бросилась Владимиру в лицо: он здесь безвылазно сидит уже почти три месяца, питаясь, чем придется, а этот интеллигент в погонах, не успев выйти из машины, как уже размечтался о чем-нибудь вкусненьком.
- Черной икрой с маслом,- язвительно отозвался Владимир, при этом со злостью подумав: ехал, паршивец, мимо заставы и не удосужился даже заехать туда, поинтересоваться у начальника: может, что нужно на пост завести?
Дав команду солдату, нештатному повару, накормить офицера, Владимир тут же ушел составлять план боевого расчета на следующие сутки, при этом с некоторым злорадством представив, с каким «удовольствием» Губин будет после недавних домашних харчей давиться пшенной кашей.
Общаться с Губиным ему абсолютно не хотелось, он так же, как и все офицеры застав, особистов не переносил, и не только потому, что те считали себя элитой КГБ, а офицеров застав – людей возившихся в дерьме. Особистов он не любил, во-первых, за то, что в основе своей это были бывшие курсанты пограничных училищ, еще там начавшие свою карьеру «особиста» в качестве стукачей. А, во-вторых, за их работу с такими же, как и они были сами, - солдатами стукачами; за дешевые трюки в виде благодетельного угощения солдат сигаретами, за сюсюкание с ними: Коля, Витя, Саша… с целью расположить их к себе и заполучить от них нужную для себя информацию, больше касающуюся недостатков в работе офицеров застав, чем пресечения со стороны личного состава разного рода негативных проявлений.
Отрапортовав потом командованию части о своей работе по «разоблачению» или «пресечению ими угрозы безопасности Советскому государству» – начинались вызовы офицеров застав на партбюро, парткомиссию** и т.д. и т.п., с вытекающими отсюда выводами и последствиями.
Составив план боевого расчета, Владимир вышел из помещения и подошел к солдатам, сидящим на скамейке у отведенного места для курения.
Сев, он оторвал полоску из газеты и стал вертеть «козью ножку». Свернув конусом, он насыпал туда махорки и, загнув в виде трубки, закурил, пуская горький дым и передавая пачку табака по кругу своим солдатам.
Курить он начал на заставе, потому что трудно было быть не курящим: все вокруг дымят, в канцелярии - хоть топор вешай. На посту тоже все провоняло дымом. Несмотря на то, что сигареты давно закончились, бросать курить никто не собирался, наоборот: все озабочены доставанием табака. Сначала солдаты поподбирали все «бычки» в радиусе ста метров от поста, потом начали выколупывать из щелей деревянного сруба мох. Хорошо, что позавчера, проезжая мимо пилорамы, он смог одолжить у мужиков пачку махорки.
Солдаты с упоением обсуждали проблемы, связанные с дембелем. Владимир скупо улыбнулся и про себя подумал: сейчас про дембель поговорят, потом - про баб начнут.
И точно.
- Да, - тоскливо вздохнул рыжеволосый солдат-первогодка по фамилии Колотов,- сидишь тут на краю земли родной: позабыт, позаброшен… ни кино тебе, ни телека, ни жрачки…
- Хоть бы бабу какую-нибудь паршивенькую привезли, что-ли, - страдальчески сморщив лицо, тут же подхватил сидящий рядом с лейтенантом рядовой Меньшов. – Мне старший брат рассказывал – он тоже в Погранвойсках служил в Закавказье, что видел, как для иранских солдат на пост ежемесячно баб привозили, вроде бы как для того, чтобы с них стрессы снимать.
На примере одной семьи автор описывает исторические события, обусловленные политическими обстоятельствами: репрессии на селе 20 - 30-х годов ХХ столетия во время коллективизации, раскулачивания, ужасный голод 1932 - 1933 годов, 1946 - 1947 годов, военная мясорубка с тысячами невинных и ненужных жертв в период Великой Отечественной войны. С документальной точностью в книге приводятся свидетельства о тяжелой, рабской жизни простого украинского крестьянина на Николаевщине в 30 – 50-е годы прошлого столетия.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.