Офицерские звезды - [4]

   Лейтенант тоже чувствовал от этой пищи постоянную изжогу, а сейчас еще и сосущий голод, но, улыбнувшись, он бодро ответил:

   - Давай не будем стонать, машину сегодня-завтра подремонтируют, и у нас будет все!

   Пограничная жизнь сделала Владимира неприхотливым и безропотно терпеливым  в преодолении подобных проблем, но одно дело терпеть голод ему самому, и другое дело – его подчиненным, о которых он должен проявлять заботу и внимание.  

   Вчера в разговоре по телефону с начальником заставы Владимир напомнил ему о том, что  уже прошла неделя, как на посту закончились продукты и курево, что личный состав  вынужден питаться  остатками пшена и мясом сурков, изредка попадавшихся в расставленные у их нор ловушки.

   Ответ Минаева был извинительным.

   - Володя, потерпите еще немного… Ты же знаешь наши проблемы с машиной – опять ее, сучку, завести не удается. Ждем запчасти с отряда,… как только - так сразу…

   - Я-то могу потерпеть,- скривился Владимир, - но личный состав…   

   - А ты там для чего? - раздраженно прервал своего замполита начальник заставы.- Объясни им, что солдат обязан «стойко переносить все тяготы и лишения военной службы»…

   В ответ помолчав, Владимир доложил начальнику заставы о намерении  завтра с утра выехать дозором на левый фланг поста,  и что в его отсутствие на посту за старшего остается младший сержант Козлов.

   - Хорошо, я тебя понял… - густым басом отозвался Минаев, и в трубке тут же послышалось ровное шипение.  

   Словно насильно, мысли лейтенанта потянулись к приехавшему на пост спустя час после этого разговора офицеру особого отдела  лейтенанту Губину. Чистенький, благоухающий, в выутюженном кителе и в брюках на выпуск, он аккуратно, чтобы не выпачкаться об покрывшуюся пылью машину, выгрузил свое холеное тело и, поздоровавшись с Владимиром, спросил:

   - Ну, что Володя, чем ты меня сегодня вкусненьким  угощать собираешься?

   От этих слов кровь бросилась Владимиру в лицо: он здесь безвылазно сидит уже почти три месяца, питаясь, чем придется, а этот интеллигент в погонах, не успев выйти из машины, как уже размечтался о чем-нибудь вкусненьком.

   - Черной икрой с маслом,- язвительно отозвался Владимир, при этом со злостью подумав: ехал, паршивец, мимо заставы и не удосужился даже заехать туда, поинтересоваться у начальника: может, что нужно на пост завести? 

   Дав команду солдату, нештатному повару, накормить офицера, Владимир тут же ушел составлять план боевого расчета на следующие сутки, при этом  с некоторым злорадством представив, с каким «удовольствием» Губин будет после недавних домашних харчей давиться пшенной кашей.

   Общаться с Губиным ему абсолютно не хотелось, он так же, как и все офицеры застав, особистов не переносил, и не только потому, что те считали себя элитой КГБ, а офицеров застав – людей возившихся в дерьме. Особистов он не любил, во-первых, за то, что в основе своей это были бывшие курсанты пограничных училищ,  еще там начавшие свою карьеру «особиста» в качестве стукачей. А, во-вторых,  за их работу с такими же, как и они были сами, -  солдатами стукачами;  за дешевые трюки в виде благодетельного угощения солдат сигаретами, за сюсюкание с ними: Коля, Витя, Саша… с целью расположить их к себе и заполучить от них нужную для себя информацию, больше касающуюся недостатков в работе офицеров застав, чем пресечения со стороны личного состава разного рода негативных проявлений.

   Отрапортовав потом командованию части о своей работе по «разоблачению» или «пресечению ими угрозы безопасности Советскому государству»  – начинались вызовы офицеров застав на партбюро, парткомиссию** и т.д.  и  т.п., с вытекающими отсюда выводами и последствиями.

   Составив план боевого расчета, Владимир вышел из помещения и подошел к солдатам, сидящим на скамейке у отведенного места для курения.

   Сев, он оторвал полоску из газеты и стал вертеть «козью ножку». Свернув конусом, он насыпал туда махорки и, загнув в виде трубки, закурил, пуская горький дым и передавая пачку табака по кругу своим солдатам.

   Курить он начал на заставе, потому что трудно было быть не курящим: все вокруг дымят, в канцелярии - хоть топор вешай. На посту тоже все  провоняло дымом. Несмотря на то, что сигареты давно закончились, бросать курить никто не собирался, наоборот: все озабочены доставанием табака. Сначала солдаты поподбирали все «бычки» в радиусе ста метров от поста, потом начали выколупывать из щелей деревянного сруба мох. Хорошо, что позавчера, проезжая мимо пилорамы, он смог одолжить у мужиков пачку махорки.

   Солдаты с упоением обсуждали проблемы, связанные с дембелем. Владимир скупо улыбнулся и про себя подумал: сейчас про дембель поговорят, потом - про баб начнут.

   И точно.

   - Да, - тоскливо вздохнул рыжеволосый солдат-первогодка по фамилии Колотов,- сидишь тут на краю земли родной: позабыт, позаброшен… ни кино тебе, ни телека, ни жрачки…

   - Хоть бы бабу какую-нибудь паршивенькую привезли, что-ли, - страдальчески сморщив лицо, тут же подхватил сидящий рядом с лейтенантом рядовой Меньшов. – Мне старший брат рассказывал – он тоже в Погранвойсках служил в Закавказье, что видел, как для иранских солдат на пост ежемесячно баб привозили, вроде бы как для того, чтобы с них стрессы снимать.