Офицер. Слово чести - [4]

Я сомневался, что причиной попадания в больницу было грубое вселение моей души в тело Ивана, потому как всё болело, да и голова тоже. Причём травмы были физические. Как и боль.

Чтобы проверить, насколько я контролирую тело, я пошевелился, скрипнув койкой, и дотянулся… точно переселение, яйца и член на месте. Хм, и даже вполне целые. Живём. О, заработал! Теперь точно живём, главное опробовать на ком. Пальцы на месте, а ведь три под корень срезаны были, и у четвёртого фаланги не хватало, теперь тоже появились. Ура! Теперь всё на месте. Дальше, видя, что тело подчиняется всё легче и легче, стал ощупывать себя. На голове повязка, и ощущается шишка на темечке. Да ещё засохшая кровь на бинте. Такое впечатление, что Ивана хорошенько отоварили, а потом выбросили из вагона на полном ходу. Не поломался, но синяков наставил множество, судя по ощущениям.

Раз уж тело Ивана стало моим, теперь я отождествлял его с собой. Так вот, на мне было что-то вроде ночнушки на голое тело, как у женщин, вроде белое – снаружи ночь, особо и не разберешь. Темнота за окном, поэтому так и тихо, все спят. Однако контуры предметов я видел отчётливо. Зрение, похоже, неплохое, утром узнаю точно. У другой стены – думаю, это действительно палата, – ещё одна койка, на которой кто-то сопит. Я же продолжил ощупывание, и тут вдруг наткнулся на усы на своём лице. Охренеть, откуда усы? Фото Ивана мне из поезда показывали, хоть и смазанное слегка, но точно не было у него такой растительности под носом, да и сам я эти трамплины для вшей не люблю. Да что там, терпеть не могу. Так это что, не Иван? И в чьё тело я попал? Хм, некоторое облегчение я всё же испытал: значит, не придётся убивать Ивана, его душу, ведь я должен был занять его место. Ну, а в том, что я занял тело не знаю кого, уже моей вины нет. Дело случая. Совесть это здорово успокаивало.

Аккуратно опустился на подушку. Голова немного кружилась, но состояние в общем было удовлетворительное. Вставать я бы не рискнул, но сидеть мог. И вот, снова устроившись на перьевой подушке, продолжил рассуждать. Теперь я был уверен, что это тело не Ивана. Тот был коротко, по-армейски стрижен, а у моего – кудри чуть длиннее, да и моложе я теперь, кажется. Ивану двадцать пять было, этому телу на пару лет точно меньше, а может, и того моложе. Голова свежая, никаких воспоминаний от прошлого владельца тела, так что придётся приспосабливаться и изображать амнезию. Я мысленно вернулся к моменту, когда меня были должны отправить в параллельный мир. Я не винил Степаныча и его подчинённых, что я попал в другое тело, а возможно, и в другое время. Когда начался отсчёт, лабораторию взял штурмом спецназ. ФСБ работало, судя по нашивкам. Пока ломали двери, создатель установки принялся что-то быстро делать с компом, но не закончил. Сергей Николаевич его застрелил, потом Степаныча, и стал зачищать всех, кто находился в помещении. За бронестеклом бесновались спецназовцы, всё видели, но ничего не смогли сделать. Меня убить не успел. Одна из пуль, пробив тело лаборанта, попала в блок оборудования, тот заискрил, сознание мигнуло, и я осознал себя в этом новом теле. Вот так мне повезло. Думаю, следующая пуля была бы моей. Он меня оставил напоследок по той причине, что я ремнями обездвижен был, поэтому сначала уничтожал тех, кто мог перемещаться. Я бы сам так же поступил. Похоже, этот Сергей Николаевич был так завязан в этом деле, что не побоялся пойти на зачистку, да ещё при свидетелях. А если он не дурак, то и здание с установкой заранее минировано, так что привет всем. У меня же, похоже, начинается новая жизнь.

Сам не верил, но получив результат, осознал. А ведь это всё по-настоящему. Придётся вживаться. Знать бы, куда я попал и в кого. Я ведь на пятьдесят девятый год готовился. Пусть той подготовки едва час, но хоть что-то, а тут самому всё придётся узнавать и познавать. А вот в кого я попал, узнаю только утром. Судя по усам, не ребёнок, одно это радует. Правда, усы так себе, редкая шёрстка, так что, видимо, парень молодой. Посмотрим.

С такими мыслями я и уснул.

Очнулся от звона – похоже, за дверью тазик уронили – и глухой ругани. Явно мужчина ругнулся, а потом шум стих. Сосед по палате тоже завозился, просыпаясь, койка с той стороны скрипнула. Снаружи уже посветлело, было раннее утро. Я же, откинув просохшую за ночь простыню, опустил босые ноги на деревянный, заметно холодный пол и стал осматривать себя. Ну точно не Иван, и всё тело в синяках. Скорее даже, один сплошной синяк. Это не с поезда скинули, били тело, причем серьёзно. Задрав рукава ночнушки, я изучил полосы на них. Кнутом, что ли, стегали? На руках понятно почему – закрывался.

Сосед, повозившись, сел, удивлённо наблюдая, как я, оттянув ворот, одним глаз изучаю свою безволосую хилую грудь, тоже всю в разводах синяков. Дышалось тяжело, думаю, рёбра не поломаны, а вот насчёт трещин не скажу.

– Ожил? – охнул тот. – А врачи думали, что не очнёшься. Три дня в кровати пролежал беспамятный.

Я же, отставив своё изучение, с интересом посмотрел на соседа, молодого парня лет двадцати. Тоже с усами. У них тут поветрие, что ли? Если усов нет, то не мужчина? Тот, заметив мой пристальный взгляд, спохватился: