Одураченный случайностями (Борщ) - [20]

– Скажу вам честно: история про ваших чёрных это цветочки. Особенно за давностью лет. Вы правильно заметили: многие сами себя наказали еще в то время. Хотя свой вопрос о нахождении Дрынова я не снимаю. И кстати, мы с поиском Антона Малекеева, считайте, подкинули вам сюжет продолжения повести. Можете даже нас с Захаром в ней упомянуть. Только, пожалуйста, сначала текст с нами согласуйте!

Я обратил внимание, как заблестел от счастья быть настоящим «бумажным героем» старлей и подумал: «Если согласовывать, то Борщом-то тебя не назовешь! Лучше не буду».

– Повесть окончена, – ответил я, – и не предполагает продолжения. Действие эпилога происходит спустя 20 лет после основных событий и возвращаться снова в девяностые после такого логического финала будет слишком надуманным.

– Ну вы же мастер перебрасывать читателя из одного времени в другое. Во всех ваших книгах присутствуют такие экскурсы. Мне кажется, что вам не составит большого труда сделать подобное отступление и в этот раз. Вы ведь все придумываете, с ваших же слов? Да и предоставленный нами материал разве не стоит того? Я думаю, что все читатели вашей книги хотели бы узнать о дальнейшей судьбе главного героя. Мы можем предоставить вам дело его прообраза целиком. Выйдет прекрасная повесть!

– Мне не хотелось бы увековечивать реального бандита… Я, действительно, привык придумывать и описывать сюжеты сам.

– Вы зря отказываетесь! Потом вы всегда с гордостью сможете сказать, что помощь в работе над книгой вам оказали органы внутренних дел.

– Спасибо, я подумаю… – буркнул я себе под нос.

– Ну, ладно. Переходим к настоящей проблеме. Догадываетесь? – пристально посмотрел он на меня, а потом на Захара.

– Труба! – как-то торжественно, с воодушевлением произнес тот и кивнул.

– Так точно! – словно поменявшись с ним ролями сказал полковник.

– Я вас слушаю, – прошептал я. – Тоже продолжение будет?

– Возможно. Но пока просто тот же вопрос: где ваши друзья?

– У меня нет друзей, послуживших прообразами…

– Хорошо. А кто вам рассказал все истории, объединенные в этой повести? Очень, признаться, умело объединенные! Вы молодец!

– Мне никто ничего не рассказывал. Я все придумал.

– Андрей, – впервые назвал меня по имени Колмыков, – ну не бывает таких совпадений, ну не убеждайте вы меня, я ж не первый день в органах!

– Получается, что бывают… – скромно ответил я.

– Ну не бывает! Давайте по порядку. Пропажа секретных материалов с «почтового ящика». Описанное вами, практически точь-в-точь, произошло годом ранее в одной из наших отдаленных областей. Вы что-нибудь об этом происшествии знали?

– Нет, – ответил я.

– Правильно. Никто не знал. Дело тут же засекретили. Но вы же о нем пишите чуть ли не детально, значит кто-то все-таки вам рассказал? Кто? Назовите только фамилию и расстанемся друзьями! Я даже не буду к вам приставать с Дрыновым и другими, обещаю!

– Я…

– Стойте, стойте, не торопитесь, не надо сейчас же отвечать! Подумайте хорошенько, все вспомните, чтобы нечаянно не оклеветать кого-нибудь невиновного, а то это уже совсем другая статья… то есть история, простите. Это вам задание на дом будет, мы же не собираемся вас тут надолго задерживать. А я пока продолжу. Вторая наша печаль в этой книге: описание засекреченного населенного пункта. Пусть, опять же, с некоторыми художественными преувеличениями и неточностями, но в целом… О таких местах писать категорически не стоит! И никто и не пишет. Поэтому где вы почерпнули сведения о нем, вернее, от кого – это мой второй вопрос домашнего задания. Я полагаю, что это ваш друг Олег Попов вам с дуру рассказал, а вы с ду… по незнанию, извините, написали. Отсюда мой третий вопрос: кто такой Олег Попов? Мы понимаем, что его имя не Олег, и не Попов, и даже не Роман, вот видите, опять Роман тут у нас с вами появился, Синькин, а кто-то другой, словом: помогите нам найти этого путешественника. Очень вас прошу! Наверное, и про утечку тоже он вам рассказал? Ну, да ладно. Подумайте, прикиньте, повспоминайте. Давайте, чтобы вас уже отпустить… пока… еще раз все повторим и подытожим.

– Да я все понял… – ответил я. На языке вертелись слова: «но ничего нового сообщить не смогу ни завтра, ни через неделю, ни через год», но сказать их, значило бы еще сильнее разозлить полковника и в следствие этого задержаться тут, а мне уже хотелось не просто уйти, а убежать.

– Тем не менее повторим, – пристально глядя на меня, но вполне спокойно, сказал Колмыков. – Итак. Про Игорька расскажите в самую последнюю очередь и то если захотите. Просто посмеемся вместе. Забавный он! Дрынов – это раз. Все события из «Трубы» – это два. Главный источник нашей тревоги, Синькин, давайте его пока так будем называть, – это три. Теперь… Пока вы не дописали, а я вам очень советую, бросить писать о самолете и гастролирующих убийцах-усыпителях, а вместо этого, просто рассказать нам о ваших источниках информации о них. На Золушке даже не останавливаемся, – писать про нее вы не начинали и не надо. Вот так. Все понятно?

– Да, все понятно, – решил больше ничего не уточнять я.

– Тогда мы вас больше не задерживаем. Выход вы, наверное, быстро и с удовольствием найдете сами, на охране предъявлять ничего не надо. Я сейчас позвоню и вас выпустят.