Одураченный случайностями (Борщ) - [12]

А потом были аплодисменты и хор.

На второй, отведенный мне Борщем на раздумья, день, я позвонил Санычу, чтобы узнать: что же он все-таки думает про мою историю с «режиссером». В нашем вчерашнем шутейном разговоре чувствовалась какая-то недосказанность, поэтому моя тревога все нарастала и не давала мне покоя. Теперь нужно было поговорить серьезно.

– Можно предположить, что тебя действительно кто-то разыграл, – сказал Саныч, – но на шутку похоже мало. Вряд ли кто-то ради прикола стал бы так внимательно изучать материал. Даже просто ознакомится с несколькими повестями требует времени. Если же пробежать текст по диагонали, то не сможешь связать все события и персонажей воедино, так как связи между ними нет. Поэтому такого чтеца ты быстро бы «съел»… Но тут кто-то хорошо подготовился. Придумал объединить их не смыслом, а идеей автора раскрывать в разных произведениях какие-то тайны… Хотя, с другой стороны… может какой-нибудь твой фанат шутит, а? Как думаешь?

– Фанат! – самодовольно усмехнулся я, но тут же снова сосредоточился. – Ничего ж себе шутка. Это уже не фанат, а фанатик какой-то! Витю так напугал… бедный старик! (Саныч знает, что Витей я «за глаза» называю Виктора Станиславовича).

– Да, если это хулиганство, то злостное, однозначно!

– Конечно. Это уже натурально угроза: и издательству, и авторам…

– Он сам разговор вел? Ты только отвечал?

– Да.

– Только это дает надежду на розыгрыш… но слабую…

– Почему?

– Потому что, еще раз тебе говорю, если бы он тебе дал слово вставить, ты бы его «расколол».

– Тогда чего делать-то? К чему готовиться?

– Готовься к разговору…

– С кем? О чем? Это органы могут быть? – перебил я.

– Не думаю, – после паузы ответил Саныч. – Ты же не документалист, не репортер, доступа к архивам у тебя нет, работаешь не с живым материалом, а из головы, в экспедициях нигде по несколько месяцев не пропадаешь. Так? Если бы это были опера, они бы сначала обратили внимание именно на это. Совпадения, да, возможны… даже, вон, предугадывают некоторые авторы события, – Титаник, скажем…

– Лучше б я Титаник предсказал…

– Вот какой ты друг! Спокойствие дороже дружбы?

– О чем ты?

– Предскажи ты Титаник, мы бы тогда с тобой сейчас не болтали.

– Да брось ты! Лучше скажи: может не разговаривать с ним больше?

– А ты думаешь он еще позвонит? Если это правда шутник, начитавшийся книг именно вашего издательства, то побоится так далеко заходить…

– А если нет?

– Слушай, – сказал Саныч после короткого раздумья, – а это не может быть какой-нибудь шутник из редакции? Твой Витя никого не увольнял в последнее время?

– А-а-а! Кстати… а, ты прав! Вот это что может быть, точно!

– Ну, вот! И шли его лесом, если еще позвонит.

– Я ему скажу: знаешь что, Захар!..

– И не Захар он никакой, наверняка…

– А кто же?.. – растерялся от такого неожиданного поворота событий я.

– Борщ!

Он позвонил утром на следующий, четвертый день этой истории. Я больше не боялся разговора, предполагая его краткость, и сухо, без обиняков сказал Захару, что свою дружбу я ему не предлагаю, так как мне не нужна его, но мы можем остаться вполне удовлетворенными друг другом и считать розыгрыш состоявшимся, более того, даже удачным.

– Андрей, я делаю предположение, что вы не подготовились к разговору, как я просил, – недовольно сказал Борщ. – У вас были два лишних дня, но…

– Захар, я все сказал, до свидания, – сказал я и повесил трубку.

Телефон зазвонил снова.

– Захар!..

– Андрей! Я не из тех, кто навязывает по телефону финансовые услуги, поэтому не нужно прощаться со мной и бросать трубку пока я не договорил. Во дворе стоит «Гелендваген» с номером «803». Посмотрите в окно. Стоит? Эта машина приехала за вами. Через пять минут вы должны спуститься к ней. Я очень надеюсь, что мне не придется просить тех двух молодых людей в черных куртках, которые стоят около машины, подняться за вами. Ведь так?

– Куда мы поедем? – спросил я сдавленным голосом.

– К нам. Встречи в кафе закончились. Я был прав, решив направить за вами машину. До скорого.

Самый обычный с виду «Гелендваген» оказался во всех смыслах «черным воронком». При моем появлении водитель занял свое место, а второй «машинист» открыл передо мной заднюю пассажирскую дверь, и я сел на плоский как лавочка кожаный диван. Дверь закрылась и тут же заблокировалась. Внутри на ней не было ни ручки, ни стеклоподъемника. На другой двери, разумеется, тоже. За спинкой сиденья возвышалась до потолка металлическая перегородка. Но удивительнее всего, что стекла вначале показавшиеся просто тонированными, оказались совершенно непрозрачные. Второй «машинист» сел рядом с водителем и, повернувшись ко мне, сказал:

– Сидите тихо, в перегородку не стучите. Если необходимо будет сообщить что-то важное, нажмите красную кнопку. Когда я отвечу, сможете говорить. Сверху две камеры. Мы вас видим. Останавливаться не будем ни при каких обстоятельствах, даже по нужде. Ради этого кнопку не нажимать. Все понятно? Поехали.

Я даже не успел сказать, что не вижу красной кнопки, как передо мной мгновенно поднялась непрозрачная перегородка. Я оказался в черном кубе с горящей на потолке яркой светодиодной лампочкой и плоской красной кнопкой, нашедшейся посередине, отделившей меня от света дня, перегородки.