Одной ночи достаточно - [48]
Я понял, куда Акоста ведет. И должен был его поблагодарить. Правда, я не был уверен, что сыщик заслуживает благодарности. Что он сделал для меня? По его милости я провел долгую ночь, полную моральных мучений, а он, в качестве извинения, проявил обо мне заботу. Нет, я действительно не был уверен, что Акоста заслуживает благодарности.
Я повернулся и, направляясь к выходу, сказал:
— Я задержусь в городе.
— Знаю, — услышал я его бормотание. — Налегайте на ром, и время пройдет быстро.
В этот момент вошел полицейский. Он был возбужден и прижимал носовой платок к тыльной стороне ладони. Возникало подозрение, что его кто-то укусил или поцарапал.
Акоста поднял руки и схватился за голову. Потом неожиданно повернулся ко мне:
— Сколько у вас денег с собой?
Я сказал.
Цифра, кажется, устроила его.
— Вам не жалко оставить их здесь, как залог для временного освобождения этой… этой женщины? Мы хотим освободить ее…
Я не сразу понял.
— Эта девушка, эта женщина! — разъяснил Акоста. — Со вчерашнего дня устроила здесь ад. И это продолжалось всю ночь. Если ваших денег окажется недостаточно, остальное выложу я, из собственного кармана. Сколько угодно, только бы освободить ее!
Я положил на стол деньги.
— Но почему вы задержали ее? — спросил. — Как свидетеля? Но она не…
— Какой там свидетель! Она стащила у одного их моих агентов часы, когда тот вел ее сюда. И мы вынуждены были арестовать ее по обвинению в краже. С этого момента нет нам покоя! Она похожа на один из тех ураганов, которые время от времени приходят с моря. Но те, по крайней мере, в определенное время уходят!
Мне с трудом удалось сохранить серьезный вид.
— Она оступилась, — сказал, извиняясь за нее. А про себя подумал: «По всей видимости, женщина решила как-то поправить свои дела».
Штраф, или залог, или как он там назывался, был оплачен, и несколько минут спустя я услышал шум в коридоре. Создавалось впечатление, что тащат громадного зверя.
Дверь распахнулась, и вошли два здоровенных стража, держа кубинку за руки. И, наверное, третий здесь был не лишний. Да, задала она им трепку.
— Оставьте ее, оставьте, пусть идет! — нервно проговорил Акоста. — Если она еще кого-нибудь укусит, вынужден буду поместить фурию в изолятор. — И добавил с осторожностью: — Откройте входные двери.
Полицейские резко отпустили ее и, очень довольные, отошли назад, освобождая женщине проход.
Но Полночь не спешила воспользоваться открытой дверью. Сначала она осмотрела одежду и пригладила места, примятые пальцами агентов. Сделала символический жест, стряхивая с себя нечто невидимое. Очевидно, тем самым она хотела сказать, что боится заразиться от подобных контактов. Затем поправила на груди блузку.
Наконец, вместо того чтобы уйти, Полночь направилась к Акосте. Шла медленно, но, видно, настроена была решительно и воинственно. Она шла, как той ночью в комнате, когда увидел ее в первый раз. В такой момент с ней лучше не шутить!
Акоста оставался на своем месте за столом. Здесь еще находились его подчиненные, и ему негоже было отступать. Однако на лице сыщика читалось, что он не прочь сделать несколько шагов назад.
Полночь остановилась у стола и уставилась на Акосту. Казалось, она хочет испепелить его взглядом.
Все в комнате присмирели и притихли.
Я кашлянул, давая понять, что постараюсь вывести ее отсюда. Женщина даже не посмотрела на меня.
— Привет, Полночь! — сказал я, чтобы успокоить ее.
Но это не помогло. Она продолжала держать Акосту под своим взглядом.
— Поговорим на улице, — ответила женщина, не глядя на меня. — Здесь обстановка неподходящая.
Она так сильно фыркнула, что бумага перед Акостой взлетела в воздух.
После этого Полночь развернулась и пошла к выходу. Она по-прежнему шагала медленно, но решительно, с угрожающим видом. Двое стражей предусмотрительно отошли в сторону.
Полночь задержалась на пороге, обернулась и снова посмотрела на Акосту, во второй раз стараясь испепелить его предостерегающим взглядом. Потом подняла колено, извлекла из-под юбки огрызок сигары и сунула в рот. Продолжая демонстрировать свое отношение к полицейским, протянула правую руку к верхней части двери и провела большую поперечную черту по дереву. Черта кончилась тем, что зажглась огромная спичка.
Секунду спустя эта спичка, дымясь, летела через дверь по направлению к Акосте.
Полночь вышла. В воздухе осталось немного дыма от сигары.
Я взглянул на Акосту. Тот украдкой провел носовым платком по потному лбу. Потом взял пресс-папье и осторожно положил его на документы, которые чуть раньше взвились в воздух от фырканья Полночи.
— Закройте дверь, — приказал он полицейским. — Я не хочу ее больше видеть.
Через минуту я догнал женщину на улице. Она шла не спеша, уверенная в себе, и люди уступали ей дорогу. Я окликнул ее.
— Ну вот, все кончилось, Полночь, — произнес я, шагая сбоку.
— Все кончилось, guapo,[19] — повторила женщина.
Оказалось, что говорить нам больше не о чем, мы замолчали.
— Я бы пригласил вас выпить чего-нибудь, — начал я, — но…
— Я знаю. «Она» уже там — та, которая ждет вас. В могиле.
Ударом руки Полночь стряхнула пыль с моего рукава. Таким образом, мы попрощались друг с другом. Как корабли, которые расходятся бортами в ночи. Будто тропинки, которые пересеклись во мраке.
