Одной дорогой - [8]

Оказавшись на крыше, степнячка поняла, что ее труды не пропадут даром. Демгард, обладавший немалым состоянием, был довольно прижимист в хозяйственных делах, и многие проблемы предпочитал решать «малой кровью». Именно поэтому большая прореха в крыше была просто прикрыта старой дверью, крепившейся к выступающим деталям кровли двумя полуистлевшими от попеременного действия сырости и солнца бечевками. Асель усмехнулась, поражаясь человеческой жадности, граничащей с глупостью, и, голыми руками разорвав гнилые веревки, сдвинула дверь ровно настолько, чтобы пролезть в образовавшуюся дыру.

В просторном помещении стоял такой шум от бьющего по тонким стенам и крыше дождя, что Асель могла свободно передвигаться по балкам перекрытия, не опасаясь, что занятый своими делами конюх ее услышит. Она кралась осторожно, как кот, что лепится к карнизу, подбираясь к незадачливым жирным голубям.

Приблизившись к конюху на минимальное расстояние, она достала из-за пазухи прихваченное еще со двора поленце, и свесившись с балки, с размаху саданула его по затылку. Охнув, он обернулся и тут же получил контрольный удар по темечку, после чего, охнув еще раз, тяжело завалился на пол.

Асель спрыгнула рядом и проверила, жив ли ни в чем неповинный конюх, затем она проверила его карманы и, ничего там не найдя, оттащила бесчувственное тело с прохода. Она стояла посреди конюшни вся в грязи, вымокшая до нитки. Вода стекала с некогда зеленой повязки на голове, с торчавших из-под нее кончиков угольно-черных коротко остриженных волос, даже с ресниц. Она была довольна собой, ибо самая сложная часть дела была сделана гладко, теперь осталась только самая приятная часть — выбор лошади, и самая опасная — побег.

Оглянувшись снова, Асель пошла по рядам стойл, внимательно осматривая каждую лошадь, с намерением выбрать ту, что можно подороже продать.

Тем временем в замке все гости пировали в главном зале, который был украшен в честь праздника кленовыми ветками, для создания соответствующей атмосферы весь пол был устлан толстым слоем свежескошенной травы, помещение было ярко освещено десятками факелов. Женщины были одеты в свои лучшие платья, их руки и шеи были украшены изысканными ожерельями и кольцами, драгоценные камни в которых искрились от колышущегося света факелов и полыхающего камина. Мужчины также были при полном параде — начищенные доспехи сияли как первый снег на солнце, шлемы покоились на столе, щиты стояли позади, прислоненные к стенам. Стол ломился от зажаренных поросят, фазанов, зайцев, рыбы всех видов и других блюд, мастерски приготовленных поваром; вина лились рекой, да такой бурной, что слуги не успевали приносить новые бутыли.

Сигвальд сидел в самом конце стола, опустив голову и бездумно разглядывая лежащий на его тарелке надкушенный пирожок. Вид у оруженосца был такой, что от одного взгляда на него можно было от тоски удавиться, да это и не странно — воспоминания о недавних приключениях с демгардом были еще свежи и в мозгу, и на спине. Так что не удивительно, что он чувствовал себя лишним на этом празднике жизни, и единственным его развлечением было пить вино покрепче.

Через пару часов после начала застолья он почувствовал, что преуспел в своем занятии — веки отяжелели, по телу разлилось приятное тепло, в голове стоял туман, зрение подводило, давая нечеткое изображение, однако слух обострился так, что Сигвальд без труда слышал, о чем говорила знать во главе стола.

А разговор они вели преинтереснейший — подвыпивший демгард Энвимар снова подтрунивал над своим братом, ставя под сомнения его боевые заслуги. Видимо, Энвимар был из той категории людей, которые остаются детьми навсегда и никогда не упускают возможности поиздеваться над братьями так, как они это делали и сорок лет назад. А Бериар, напрочь лишенный чувства юмора, все так же велся на провокации брата.

Каплей, которая переполнила чашу терпения демгарда ре Канетмак, было упоминание о давешнем турнире и его позорном проигрыше простому оруженосцу. Такой поворот разговора насторожил Кеселара и он стал внимательнее наблюдать и за демгардом, и за Сигвальдом. Однако тот все так же сидел, скрестив руки на столе и опустив голову, и, казалось, был полностью погружен в созерцание своей тарелки. Энвимар, видя, что еще немного, и его брат устроит грандиозный скандал, мастерски отвлек его от этого разговора, переключившись на более общие, но не менее опасные темы.

— Как не может девка из таверны стать женой алгарда, так и солдат не может стать рыцарем, — с глубокомысленным видом изрекал Бериар. — О времена! Если бы предки видели, что нынче безродных порою возводят в рыцарское звание! Разве раньше могло быть, чтобы кто-то без роду и племени был хотя бы приближенным к рыцарю! Нет-нет, не было такого…

— Да брось, брат, — примирительно сказал Энвимар. — Неужели есть разница, кем были предки, если воин смел, честен и славно владеет мечом?

— Повторяю тебе: не быть шлюхе женой алгарда и не быть подзаборному псу алгардской гончей! Ох, простите, дамы, за мою речь, но лучше сказать было нельзя. А ты, Энвимар, еще расскажи мне про этих… с Велетхлау. Дикое племя! Дай такому в руки нож и покажи монету, и он пойдет резать все, что попадется под руку. Как наемники, солдатня, расходное мясо они еще ничего, но какие из них воины (в истинном значении этого слова), если нет никаких понятий ни о чести, ни о принципах, ни о других добродетелях, присталых рыцарю. А еще я слышал, что их женщины за блестящую монетку отдадутся кому угодно…