Одноклассницы на миллион $ - [3]

– Да я понимаю, что ни при чем. Меня сейчас все раздражает. Я локти кусаю. Жизнь пошла к чертям собачьим. Ты посмотри, во что я превратилась. Мне в зеркало на себя страшно взглянуть.

– Э, милочка, здесь все зависит от тебя самой. Можно и фигуру, и физиономию в норму привести. Тебе двадцать семь лет! Это что, возраст? На массажик походить, волосики подкрасить, фитнесом заняться. И станешь как новенькая.

– Когда мне ходить-то по всем этим шейпингам и массажам? – воскликнула Марина.

– Ты на своем рынке работаешь через день. Время есть. Марьянка находит, а уж она-то как пашет!

Самсонова попыталась что-то возразить, но Корицкая остановила ее жестом.

– Не надо про то, что у тебя семья. У тебя есть мама и папа. Детьми занимается твоя мать. Готовит, в общем, тоже она. Как говорит наша деловая подруга, захочешь – сможешь. Марьянка хоть и вкалывает по двенадцать часов в день, но успевает в косметические салоны. И утром на тренажере на своем занимается, не знаю уж, как ей силы воли хватает встать на час раньше.

– А деньги я откуда возьму? – спросила Марина.

– Чтобы бегать по утрам или ходить быстрым шагом, деньги не нужны. Костюм спортивный какой-нибудь в доме всегда найдется. И кеды или кроссовки старые. Волосы я тебе сама покрашу. Не придется в парикмахерскую идти. Ну подождешь пока с массажем. До лучших времен.

– Вот так всегда: до лучших времен, – вздохнула Марина. – Давай выпьем за то, чтобы они поскорей наступили.

Подруги чокнулись и осушили рюмки до дна.

– У тебя случайно нет колбасы или сыра? – спросила Маша.

– Ни хрена нет. Конфеты могу предложить, которыми торгую. Чтоб у моих хозяев слиплось в одном месте! И еще – суп из пакета.

– Ладно, хватит хлеба с огурцом.

Корицкая поняла, что для Марины это не вторая рюмка водки за сегодняшний день. И даже не третья и не пятая. Часто что-то подруга закладывать стала. Жизнь у нее, конечно, собачья. Но сама виновата. Никто замуж не гнал.

– Ну так расскажи поподробней, что там твой учудил, – попросила Маша.

Марина налила им еще по одной, дожевала кусок черняшки, отрезала второй.

– Я сегодня не ела, – сообщила она. – Сейчас еще по одной выпьем, я хлебцем закушу и выдам тебе все, что знаю. Может, и Марьянка к тому времени подъедет. Не хочу два раза одно и то же повторять. Вообще этого мерзавца вспоминать не хочется.

– Ты бы хоть маслом хлеб намазала-то, – заметила Корицкая.

– Масло только детям, – ответила Марина.

– О, господи! – воскликнула подруга и подумала: «Ну ничего себе живут люди. Мне крупно повезло, что Маринка этого Самсонова в загс отвела, а я на свободе осталась!»

Казалось, что подруга прочитала ее мысли, потому что заметила:

– Дура я была набитая тогда, в десятом. Ну надо же было в такого козла влюбиться! Что я в нем нашла? Марьянка-то его сразу отшила. А ты ведь тоже имела на него виды. Но я уцепилась. Вас еще ревновала. Боялась домой приглашать, думала, что уведете такое сокровище. Кретинка. Ну почему его никто не увел?!

Корицкая пожала плечами и подумала, что сокровище, подобное Самсонову, никому не нужно. Уж ей и Марьянке точно.

– Давай еще по одной, – предложила Марина. – За нас, за баб.

В кухне появилась мать Марины – Серафима Поликарповна.

– Хватит пить! – заорала она.

«Здесь вообще кто-нибудь разговаривает нормальным тоном? – подумала Корицкая. – Как ни придешь – уходишь с головной болью, потому что все непрерывно вопят друг на друга».

– Здравствуйте, тетя Сима, – поздоровалась Маша.

– Здравствуй, Маша. Ты в курсе уже, что драгоценный зятек учудил? Вымогатель хренов. В «Крестах»! Вдруг кто из соседей узнает… Мне же на улицу тогда не показаться! С бабками на скамейке не посидеть. Людям в глаза смотреть не смогу. Сколько раз тебе говорила, – обратилась она к дочери, – не выходи за него, потом говорила: разводись, ищи нормального мужика. Зачем Аньку рожала?

– Можно подумать, ты внучку не любишь, – заметила Марина. – То она для тебя – свет в окошке, то – зачем рожала.

– Вот если бы была только Анечка…

В этот момент в дверях кухни появился Виталик. Он услышал последнюю фразу, и у него началась истерика. Далеко не первая. У мальчонки уже была испорчена нервная система, что неудивительно в доме, где постоянно происходят скандалы, нет любви, пьют отец и дед, теперь еще и мать. Мать постоянно унижает и ругает отца, бабушка честит всех подряд, а он сам, как он уже понял в свои девять лет, – нежеланный ребенок. Ни для кого. Только, может, для папы, но папа боится выражать свои чувства, когда поблизости находятся мама и бабушка.

Виталик бился в истерике. Марина, перебравшая водки, вместо того, чтобы утешить сына, начала на него орать. Виталик захлебывался слезами. Корицкая в ужасе наблюдала за разворачивающейся перед ней сценой. Серафима Поликарповна взяла мальчика за руку и повела в комнату, пытаясь успокоить. Правда, это у нее плохо получалось. Ребенок ей не верил.

Самсонова налила еще по одной.

– Огурец будешь? – спросила она у Маши.

– Буду.

– За что теперь пьем?

– За решение всех проблем.

– Все они никогда не решатся, – вздохнула Марина. – Но все равно выпьем.

Подруги лихо осушили рюмки. Прожевали огурцы с хлебом.