Одноглазый валет и короли-самоубийцы - [9]

— Вам нужно верить ей только до Бланк-Така, — напомнил им Рейнард.

— Мы сможем добраться до дельты Соммы лишь после полуночи, — пожаловался король Майорки, чьи войска заметно отстали.

— Тем лучше, — заявил король Джон. — Я предпочитаю сражаться в темноте, когда никто не имеет преимущества.

Его рыцари рассмеялись, к ним вернулось хорошее настроение. Король Джон отдал приказ, и огромная масса вооруженных воинов устремилась вперед по амьенскои дороге, ведомая слепым королем и новоявленной пророчицей. Рейнард скакал рядом с Эмбер, помогая ей управлять лошадью. Довольно скоро они оставили позади итальянцев.

Когда они вновь проскакали мимо кавалерии графа д'Аленсона, те уже садились в седла.

В сумерках войско остановилось на привал. Рейнард помог Эмбер сойти с седла. Он сам устал и сильно проголодался, поэтому ожидал, что Эмбер будет валиться с ног: ведь со времени их странного знакомства ей так и не удалось отдохнуть. Однако ее пожатие было сильным, а глаза, как и прежде, блестели.

— Какая магия позволяет тебе оставаться свежей после стольких часов в седле?

— Вот эта, — ответила она, показывая Рейнарду пару маленьких белых таблеток.

Он с подозрением посмотрел на них.

— Где ты их взяла?

— Вытащила, когда вы в последний раз разрешили мне воспользоваться медикитом.

— Медикитом?

— Моим магическим жезлом. Попробуйте. — Она протянула ему таблетку, одновременно отправив себе в рот другую, чтобы продемонстрировать свои добрые намерения.

Рейнард поколебался, но потом последовал ее примеру. Вкус у таблетки был, как у давно сдохшей змеи, но Рейнард не сомневался: она не причинит вреда. И если уж ему придется бодрствовать всю ночь, то волшебство совсем не помешает. Он запил таблетку большим глотком вина.

Усталость исчезла, а сонливость как рукой сняло. Рыцарю больше не хотелось есть, казалось, теперь он готов скакать всю ночь. Поразительно! От одной крошечной таблетки! Он встряхнулся и спросил:

— Сколько их у тебя?

— На всех не хватит.

— Да, к тому же они потребуются лошадям. И что мне теперь делать? Я собирался немного поспать.

— Дайте мне мои карты, — велела Эмбер.

— Твои карты?

— Те, что у меня отобрали крестьяне, — голос у Эмбер стал дерзким, даже вызывающим.

Он вытащил стопку из седельной сумки и протянул Эмбер. Она разложила карты.

— Фигурные карты[5] считаются за десять очков. Туз — за одиннадцать или одно. Все остальные — в соответствии с тем, что на них обозначено. Цель игры состоит в том, чтобы набрать двадцать одно очко, не перебрав при этом.

— Пятнышки показывают достоинство каждой? — Он повертел между пальцами несколько карт, пораженный их гладкостью. — А что означают рисунки? Почему некоторые из них имеют форму сердца, а другие ромба или черного клевера?..

— Это масти, — с улыбкой ответила Эмбер, собирая карты вместе. — Для игры в «двадцать одно» масти не имеют значения. — Она положила перед Рейнардом две карты лицом вверх. — Вот смотрите, у вас валет и семерка — то есть семнадцать очков. До двадцати одного не хватает четырех. Хотите еще одну карту?

— Нет. — Ему вполне хватило двух. У валета оказалось две головы, одна наверху, другая внизу, и каждая смотрела на Рейнарда единственным глазом.

— Разумно. — Эмбер вытащила из колоды две следующих карты, теперь для себя. — Шестнадцать. Плохо. Сдающий проигрывает. — Она взяла себе еще одну карту. — У меня перебор. Вы выиграли.

— Я выиграл?

Он же ничего не сделал, чтобы выиграть.

— Вот видите, как просто? — Эмбер взяла его карты и положила вместо них две новых. — Конечно, играть гораздо интереснее, если делать ставки.

К тому моменту когда лошади отдохнули, она успела выиграть у него двадцать су, которые ему платил король в день. Они сели на лошадей и поехали дальше. Таблетка каким-то непостижимым образом добавила новые цвета закату. От деревьев поднимался мрак и растекался по дороге. Однако воины продолжали скакать вперед. Королю Джону было все равно — день сейчас или ночь, а его немцы всегда умели выполнять приказы. Это получалось у них гораздо лучше, чем у французов, так, во всяком случае, считал Рейнард: французы — для изящества, итальянцы — для веселья, немцы — для подчинения, а англичане — для предательства.

За Абевиллем дорога превратилась в заболоченную колею, огибающую эстуарий Соммы. Рейнард направил своего фризского скакуна вперед, между деревьями; Купидон перепрыгивал через лужи, звездный свет помогал ему обходить препятствия. Движущиеся тени, отчаянная скачка во мраке — казалось, наступила Вальпургиева ночь, полная невидимых ужасов.

Первый свет над Соммой показался неожиданно, без каких-либо прелюдий. Начинался день, впереди ждал Бланк-Так. Здесь эстуарий Соммы расширялся, устремляясь на юг через шельф из белых камней, превращавшийся во время отлива в мелкий брод. Рейнард услышал крики. Англичане! Оставив ведьму под охраной, он вместе с немцами бросился вперед, врезавшись в не ожидавшую нападения массу людей и вьючных животных, пытавшихся форсировать реку. Ступицы колес фургонов заливала вода, во французских деревнях и маленьких городках англичане забирали все подряд: от бочек с вином, до золоченой мебели, канделябров, бархата и пуховых перин.