Одно преступное одиночество - [75]

– Ты хочешь сказать, что это любовь?

– Я не знаю, никогда не задумывалась над этим. Но Коля – не какой-нибудь фантом, он вполне себе реальный мужчина, достаточно умный, талантливый. И вот, видишь, потерял разум от какого-то мальчишки… Значит, испытывал к нему чувство, страсть… Мне неприятно об этом говорить, но это факт! Он хотел отобрать у меня сапфиры, продать их и уехать в Латвию. И заметь, его не интересовало тогда, что будет со мной, я ведь ему сказала, что эти серьги – не мои! Говорю же, обезумел просто…

А в тот вечер, когда мы с ним поссорились из-за этих сапфиров, сильно поссорились, и я убежала из дома, к нему приехал Юра. Но не один, а с Лацисом, который ждал его на своей машине. Собственно говоря, его так и вычислили, по латвийскому именному номеру «VILKS», означавшему в переводе с латышского слово «волк». Так вот, Львов сначала обрадовался Юре, а когда тот объявил ему, что расстается с ним, что приехал попрощаться, что у него теперь другой мужчина, с которым он улетает в Ригу, мой Коля, который, вероятно, стоял рядом с сейфом, открыл его, взял пистолет и нацелился на этого Юру. А Юра не стал дожидаться, когда его застрелят, он швырнул в него вазу, набросился на Колю, они стали бороться, ну пистолет и выстрелил! Юра защищался, это ясно, он вообще легко отделался, у него были хорошие адвокаты… А Коля? Он погиб, получается, из-за своей страсти, из-за своего любовного безумия.

– Как ты красиво это называешь, – покачала головой Теодора, промокая губы салфеткой. – Я бы так не смогла…

– Его бы никогда и не нашли, этого Юру, если бы не машина Лациса, ведь он успел забрать с места преступления телефон и планшет Коли, о которых я и не знала и которые служили им средством общения. Кроме того, нашлась свидетельница, которая его видела входящим в квартиру, ну и наш с тобой Ефим Борисович, которого ты знаешь, постарался…

– Ефим Борисович – замечательный, передавай ему большой привет! – просияла Теодора.

– Так вот, Ефим Борисович нашел еще двух свидетелей, которые помогли ему выйти и на Жарову, и на Лациса…

– А кто у нас Жарова?

– О, это очень долгая история.

Мы вернулись в Варну, купили вина и закуски и поехали туда, где раньше жила Мирем, чтобы встретиться с ее соседкой по имени Дора. Хотели помянуть нашу подругу.

Дора, пожилая болгарка, пенсионерка, встретила нас со слезами радости на глазах. Особенно трогательно она поздоровалась с Теодорой, из чего я сделала вывод, что они подружились. Мы сидели за большим круглым столом, накрытым нарядной красной скатертью, пили вино, закусывая свежей брынзой и помидорами. Дора поставила на стол большое блюдо с пирогом, конфетами. Говорили, конечно, о Мирем, вспоминали ее, я сказала, что хочу поставить ей мраморный памятник. Конечно, не обошлось и без упоминания памятника, который я намеревалась поставить Николаю, ну и вкратце пришлось рассказать о том, как, кем и при каких обстоятельствах он был убит. Тема снова перешла на мужчин, на Меттина и вернулась к Мирем.

Дора пригласила нас в ее комнату, которую выкупила, продав старый дом в деревне. В комнате было много живых цветов, на столе стоял большой портрет Мирем, а на стене – цветная репродукция с портрета румынской королевы Марии.

– Мирем называла ее одинокая королева, она мне так много про нее рассказывала, – сказала Дора.

Когда мы с Теодорой вышли на улицу, было уже темно.

– Теодора, я приехала сюда не только для того, чтобы распорядиться насчет памятника… Я теперь должница Мирем, а потому просто обязана сделать для нее все, что в моих силах, – сказала я. – И даже создание фонда в ее честь – маловато будет. Думаю, ты понимаешь, о чем я говорю.

Мы присели на скамейку рядом с домом Мирем, Теодора достала сигареты, и мы закурили.

– Что ты еще можешь ей сделать? Если бы у нее были дети, тогда другое дело, а так… Она же была совсем одна. – Теодора затянулась сигаретой. – Живи себе спокойно. Ты и так для нее много сделала.

– Я хочу найти Меттина. Мне нужен человек, типа нашего Ефима Борисовича, который занялся бы его поиском.

Теодора повернулась ко мне. Глаза ее блестели в свете уличного фонаря.

– Расслабься, – губы ее свела горькая улыбка. – Его уже нашли.

Она кивнула в сторону подъезда, из которого мы только что вышли.

– Когда он избивал Мирем, Дора была дома и все слышала. Собиралась уже вызвать полицию, открыла дверь и поняла, что опоздала. Мирем лежала на полу в луже крови и была мертва. А Меттина уже не было. Она, понятное дело, вызвала полицию, и Меттин был объявлен в розыск. Но никто не знает, что Меттин той же ночью вернулся домой мертвецки пьяный! Он ничего не помнил! Постучал по привычке в дверь Доры, зная, что Мирем может быть только там. Дора открыла, и он, как ни в чем не бывало, спросил Мирем.

– Не может быть! Ничего не помнил?

– Да… Дора пригласила его выпить, подсыпала в вино отравы для крыс и убила этого гада. А когда он затих, умер, позвонила своему брату, тот приехал на машине, и они увезли тело в их деревню, закопали в огороде. После этого она продала дом в деревне, выкупила у хозяев, как ты уже знаешь, комнату Мирем. И успокоилась.