Однажды жарким летом - [7]

— Ты скучала по мне? — спросил он.

— Нет, нисколько.

— Мне пришлось побыть дома, чтобы помочь маме, — сообщил он, — мы только что переехали на другую квартиру.

— Ты живешь вдвоем с матерью?

— Да, — ответил он, ложась на песок. — Отец умер. Его убили немцы в лагере. Там погибли тысячи людей. Он был связан с Сопротивлением. А больше я ничего не знаю. А где твоя подруга?

— Играет в теннис. — Мне не очень понравился этот вопрос.

Он снова сел и взял меня за руку, как в прошлый раз. И меня снова охватило то же чувство.

— Я много думал о тебе, — сказал он. — Наверное, это из-за того, что ты все время одна на берегу.

— Зря ты меня поддеваешь.

— А я не хотел, Хелен. — Он помнил мое имя. Я посмотрела в его честное открытое лицо, и кажется, поймала отблеск грусти в глазах. Почему на меня всегда производит такое впечатление грусть молодых мужчин? Гораздо больше, чем веселье и хорошее настроение.

— Давай поплаваем, — предложил он.

— Только не очень далеко.

Мы побежали к воде и довольно долго плавали. Он двигался раз в десять быстрее меня и прекрасно нырял. Потом он вдруг отстал, поднырнул и оказался подо мной. Как можно было не восхищаться золотым телом, которое поблескивало в голубой воде? Потом мы вернулись на берег. Он плыл на несколько ярдов впереди, и я как завороженная наблюдала за ритмичным движением его плеч и рук. Наконец мы упали на песок и некоторое время лежали молча, стараясь отдышаться.

— В изучении медицины есть много плюсов, — ни с того ни с сего сказал он.

— Сначала надо сдать выпускные экзамены.

— Уже.

— Ты уже такой взрослый? — воскликнула я, и тут же об этом пожалела.

— Я долго выбирал, что изучать — право или медицину, — продолжал Френсис, проигнорировав мое бестактное замечание. — Но теперь решился. Я хочу приносить людям пользу. Я найду лекарство от двух самых страшных болезней — рака и полиомиелита, — Один раз мне показалось, что у меня за ухом начался рак, — сообщила я. — Но это был всего лишь фурункул.

— Надо посмотреть, — заявил он. — Рак может начаться с чего угодно.

То он говорил о концлагере, теперь — о болезнях, но я все-таки надеялась, что он перейдет к более оптимистическим темам. И вдруг:

— Мне нравится твое лицо и особенно — нос, — заметил он.

Но он же такой неудачной формы.

— А тебе во мне что-нибудь нравится?

— Что за вопрос. Чтобы ты знал у тебя отличные бицепсы.

— Потрогай.

Я потрогала с тихим трепетом. Он сделал так, что возникло ощущение, что под кожей туда сюда бегает мышка.

Вдалеке на самом горизонте появился красивый корабль.

— Если бы у нас был бинокль, — заметил Френсис.

Я тоже хотела что-то сказать, когда он открыл рот, мы повернулись друг к другу, и оба прервались на полуслове. Потом последовала длинная пауза, которая всегда предвещает важные события. Наши губы были только в нескольких дюймах друг от друга, легкое движение, и они встретились. Я упала навзничь и успела только подумать, что в мокрые волосы набьется песок. Френсис не отпускал меня, и я перестала думать о чем бы то ни было. Он просунул мне язык между зубами, у его губ был соленый вкус, и поцелуй длился так долго, что мне показалось, что сердце перестало биться. Может, все дело в лете, солнце и море, из-за которых все казалось таким удивительным и прекрасным, но я знала, что никогда прежде не получала такого наслаждения от поцелуя с мужчиной. Но все-таки я оттолкнула его и села.

— Хелен… — прошептал он.

— Нет, это все. Побежим к твоему каноэ. Пошли.

Я боялась, что не смогу остановиться. Мужчины почему-то думают, что девчонки очень холодны и расчетливы, но это совсем не так — мы также легко теряем голову.

Когда мы добежали до каноэ, очарование пропало. Теперь я контролировала свои чувства. Он прыгнул в лодку и сказал:

— Я приеду завтра в это же время, — и помахал рукой.

Вечером я ощущала себя слишком усталой, чтобы куда-то идти, и просидела весь вечер, качаясь в плетеном кресле. Берти болтала о людях, которых встретила на корте, но я не слушала. «Это серьезно, — думала я. Он зацепил меня, здорово зацепил. Сколько времени? О, целых двенадцать часов ждать, пока он снова появится. Френсис. Боже мой, да я даже не узнала его фамилию!» Завтра утром надо как-то избавиться от Берти. Ее ни в коем случае нельзя было посвящать в мой секрет. Он был только мой собственный. Но все же мне хотелось с кем-то поделиться, ведь меня переполняла радость и счастье. Я встала и направилась в комнату Нелли. Она вязала.

— Нелли, я влюбилась.

— Неужели, — равнодушно заметила она, даже не поднимая глаз.

— Ты что не понимаешь?! Влюбилась!

— Я тебя слышала. И что — он красивый?

— Красивый! Ты помнишь фотографию греческой статуи, которую я показывала тебе весной? Он очень на нее похож.

— Неужели?

— Только профиль более острый.

— И как его зовут?

— Френсис.

— И что еще?

— Не знаю.

— И как я должна реагировать?

— Хотя бы поздравь меня для начала.

— Не рановато? Тебе надо сначала заполучить его.

— Заполучить? Но он завтра придет.

— Да, в начале они всегда являются регулярно. , — Ну ты просто невозможна, — закричала я и выскочила из комнаты.

Когда я легла спать, то еще раз все обдумала. «То, что случилось сегодня с тобой, — сказала я себе, — происходит когда-нибудь с каждой женщиной. Просто к тебе это пришло немножко рано — это самая важная встреча в твоей жизни, счастье продлится всю жизнь. Некоторые часто влюбляются, но ты не такая. Это будет чистое и светлое чувство — великий дар. Как можно так горько говорить о любви, как Нелли?»Я все время вспоминала его лицо — прямой нос, прекрасные голубые глаза, чувственный рот (он хотел быть доктором — замечательно!). Может быть, лицо было слишком тонким… Но тело — о, это тело! Ему прекрасно пойдет белый халат.