Однажды я выберу тебя - [21]

Она быстро кивнула.

– Ты прав. Я скучала по тебе. Очень сильно. И Моррис с Рэйчел тоже. Но ты ведь говорил с ними?

Я кивнул. Брат был старше меня на двенадцать лет, сестра – на четырнадцать. Я же, по словам мамы, оказался «счастливой случайностью». Хотя Моррис и шутил, что так она просто называла «ошибку». Из-за разницы в возрасте мы никогда не были близки. Нас разделяли и время, и расстояние. Моррис жил на Манхэттене, а Рэйчел – в Северной Каролине. На протяжении этих лет я порой общался с ними. Обычно, чтобы попросить денег, когда жил на улице.

– Мы переписываемся время от времени. Но уже давно не общались, – признался я. – Как они?

– Очень хорошо, – проговорила мама. – Моррис работает в большом банке на Манхэттене. Рэйчел только что назначили редактором журнала. Оба состоят в браке, думаю, ты знаешь. Близнецам Рэйчел сейчас шесть лет, а Эми, дочке Морриса, – два. – Она закашлялась и отхлебнула вина. – А как же ты? Есть кто-нибудь значимый?

– На данный момент нет.

Сайлас Марш попытался вторгнуться в мои мысли, но я тут же вышвырнул его обратно.

Мама, улыбнувшись через силу, проговорила:

– Помню, во втором классе ты сказал мне, что выйдешь замуж за Брайана Роббинса. Ведь твоя подружка Холли собралась за мальчика по имени Джастин. Поэтому ты решил выйти за Брайана.

– Я не помню.

– А я никогда не забуду.

Воцарилась звенящая тишина.

Мама взяла меню, потом снова его отложила.

– Я пытаюсь, Макс.

– Я знаю, мам. Но… – я вздохнул. – Папа знает, что ты здесь?

– Да, – проговорила она. – Я ему сказала.

– И?

– Он передал тебе привет.

– Угу, – буркнул я, крутя в пальцах вилку. – Мило с его стороны.

– Он тоже пытается.

– Каким образом? Он хоть представляет себе, что значит быть отвергнутым самыми близкими людьми на свете? Теми, кто в принципе не мог повернуться к тебе спиной?

– Мы… мы не знали, что ты…

– Гей? – спросил я. – Ты даже не можешь произнести это слово.

Мама тяжело сглотнула и разгладила салфетку.

– Твой отец… сейчас он не такой непреклонный. Думаю, он понимает, что перегнул палку, хотя и не признается в этом.

Я откинулся на спинку стула.

– Папа перегнул палку, и поэтому мне пришлось ютиться в заброшенной, кишащей тараканами лачуге вместо того, чтобы окончить среднюю школу.

– Макс, прошу тебя…

Ее глаза наполнились слезами, а я почувствовал себя полным дерьмом. А ведь я даже не сказал ей, как полтора месяца зарабатывал на жизнь, пока Карл меня не подобрал.

– Поговори с ним за меня, – попросил я после напряженного молчания. – Просто поговори.

– Ладно.

– Ладно. А что дальше? Недостаточно просто сообщить, что я в городе. Ты должна вступиться за меня, мама.

Она решительно кивнула и промокнула глаза.

– Конечно. Я обещаю. Но, Макс, ты же его знаешь. Он старомодный. И, сказать по правде, я тоже. Я люблю тебя, но и мне нелегко.

– Я люблю тебя, но… – пробормотал я, криво усмехнувшись. – Как я мечтал услышать эти слова!

– Макс, прошу, постарайся понять. Когда мать держит на руках ребенка, она представляет, что хотела бы для него в жизни. И никогда не думает…

– Что в конце концов вышвырнет ребенка из дома из-за того, над чем он не властен?

Она поджала губы и слегка пожала плечами.

Я изумленно уставился на нее.

– Ты ведь понимаешь, что подобное не выбирают? У меня каштановые волосы, карие глаза, и я гей. Все едино.

Она украдкой взглянула на других посетителей.

– Пожалуйста, говори тише. У тебя был выбор. Не стоило тащить того мальчика в дом. Выставлять напоказ…

Я раздраженно взглянул на нее.

– Выставлять напоказ? Мы прятались несколько недель. Я скрывался много лет.

– Ты мог просто нам рассказать. Если бы мы спокойно поговорили, случившееся не стало бы таким потрясением…

Под столом я крепко стиснул льняную салфетку. Появился официант, чтобы принять наш заказ.

Мама попросила лингвини с морепродуктами, а я пробормотал название первого попавшегося в меню блюда. Когда парень ушел, я сделал очередной большой, бодрящий глоток холодной воды.

– Не стоит ворошить прошлое, – проговорил я. – Дело сделано. Я позвал тебя сюда, чтоб извиниться. Я не хотел причинять вам с папой боль. И я тебя прощаю. Даже если ты об этом не просишь. Это часть процесса исцеления. Для меня. Вот почему я здесь, независимо от того, что будет дальше.

– Конечно. Я понимаю. Спасибо.

Ну, не та эмоционально-трогательная реакция, на которую я надеялся. Но с прощением всегда так. Реакция не имеет значения. Ты либо прощаешь, либо нет. Я должен попытаться, иначе никогда не излечусь от прошлого.

– А насчет папы, – напряженно произнес я. – Скажи, пусть мне позвонит. Начнем с этого.

– Да, думаю, так будет правильно.

Я снова стиснул в руках салфетку.

– Я хочу, чтобы мы стали семьей, но Богом клянусь, мам, я слишком далеко зашел и многое восстановил в своей жизни. И не позволю снова все разрушить. Мне бы не хотелось выдвигать требований, но боюсь, что придется. Просто чтобы сохранить себя. Так вот. Он позвонит мне. – Я проглотил застрявший ком в горле и часто заморгал. – Мне нужно знать, что есть надежда.

– Да, хорошо. – Она осторожно потянулась через стол и взяла меня за руку. – Хорошо, я ему скажу. Сделаю все, что в моих силах.