Однажды я разлюблю - [17]

– Я рад, но все это пустяки. – Тьерри махнул рукой.

Но Имоджин предполагала, во что обошелся ему этот изысканный ужин на частном катере, зафрахтованном для них двоих. Она-то лишь хотела прокатиться на обычной туристической лодке со скромным ужином.

– Не говори, что это пустяки, Тьерри. То, что ты сделал для меня… – Имоджин запнулась, почувствовав подступающие слезы. – Ты должен, по крайней мере, позволить мне поблагодарить тебя.

– Значит, ты хочешь меня поблагодарить? – спросил Тьерри, наклонившись к ней ближе. – Хорошо. Я хочу тебя кое о чем попросить.

– О чем? – Она терялась в догадках. Если он про тест ДНК на отцовство, то она слышала, что во время беременности этот тест нежелателен, так как чреват осложнениями. Но если это обеспечит ее ребенку надежное будущее, она готова рискнуть.

– Вот о чем, – произнес Тьерри после долгого молчания. – Выходи за меня замуж.

От неожиданности Имоджин уронила стакан с водой, и Тьерри едва успел подхватить его на лету.

Имоджин сидела не шелохнувшись, вытаращившись на Тьерри.

– Э-э… благодарю вас, – сказал Тьерри неслышно подошедшему официанту, который забрал тарелки и промокнул салфеткой пролитую воду. Тьерри наблюдал за Имоджин, откинувшись на спинку стула.

Официант отошел.

– Что ты сказал? – прохрипела она.

Тьерри выглядел таким расслабленным, будто они обсуждали, насколько хорош был ужин или как красивы здания, мимо которых проплывал по Сене их катер.

Ее сердце бешено колотилось.

– Ты это серьезно?

– Серьезней не бывает.

Лодка подошла к новому мосту, и на несколько мгновений они попали в полосу света. И тогда Имоджин разглядела эту решимость в его глазах цвета эспрессо и высокомерно вздернутый подбородок.

Имоджин не помнила, как встала из-за стола и подошла к перилам у борта, ухватившись за них трясущимися руками.

Она не знала, что чувствует, пребывая в шоке. Ее ноги подкашивались, она с трудом дышала.

– В этом нет необходимости, – наконец выдавила она из себя. – Ты жалеешь меня? – Ей не нужна жалость, какими бы благими намерениями она не была продиктована.

Имоджин резко обернулась, почувствовав, что Тьерри стоит у нее за спиной.

– Это не жалость, а практический подход. Я планирую будущее.

Его голос звучал мягко, но настойчиво. Она отрешенно подумала, что, вероятно, подобным тоном он говорит с партнерами при заключении сделок. Тем не менее ей казалось, что за его внешним спокойствием скрывается внутренняя напряженность.

Имоджин покачала головой:

– Не вижу в этом ничего практического. – Она облизала пересохшие губы, взглянув ему в лицо. – Когда придет время, я впишу тебя в метрику как отца ребенка и…

– Ты думаешь, что это так просто делается? Забрать ребенка с другого конца света? Даже если я буду значиться отцом ребенка в свидетельстве о рождении, готов поспорить, что австралийские законы не менее сложны, чем французские. На моем пути наверняка возникнет множество преград. Процесс усыновления может затянуться на месяцы, если не годы. Ты хочешь, чтобы твой ребенок оказался в приюте на время улаживания юридических формальностей по усыновлению?

Ее пронзила такая боль, будто кто-то ржавым лезвием выскреб все ее внутренности. Имоджин непроизвольно прижала ладонь к животу, чтобы убедиться, что зародившаяся в ней жизнь в безопасности.

В тот же момент ее ладонь накрыла крупная и сильная рука, распластавшись практически по всему ее животу.

– Если мы поженимся, я буду официально отвечать за ребенка. Не будет ни осложнений, ни ожидания. Это все для блага ребенка. – Голос Тьерри звучал тихо и мелодично, отзываясь в ней сладкой волной растопленного шоколада. А может, это его прикосновение так успокаивающе подействовало на нее.

– Знаешь, есть вероятность, что я не доношу ребенка. – Имоджин старалась подавить ужас, охвативший ее при мысли, что она может умереть раньше, не дав малышу шанса выжить.

В темноте она услышала скрежет сжатых челюстей Тьерри.

Когда он заговорил, в его голосе звучало нечто не поддающееся описанию.

– Как твой муж я сделаю все возможное для него и для тебя.

Имоджин на секунду представила Тьерри родным человеком, проявляющим о ней заботу. Но они были друг другу чужими.

– Мое место не здесь, Тьерри. Я живу в Австралии.

– Но ты же сама говорила, что там некому о тебе позаботиться.

– Ты думаешь, что я приехала в Париж, чтобы жить на содержании состоятельного мужчины? – Она тщетно попыталась выдернуть свою руку, но он только сильнее прижал ее к перилам. – Я австралийка, и мое место там.

– Ну и кому ты там нужна? – Его слова были похожи на удары молотка. – У тебя есть близкие друзья, готовые прийти на помощь в нужный момент? У тебя есть там хоть кто-нибудь?

Имоджин беспомощно ответила:

– Мои близкие друзья действительно разъехались по другим городам. Они нашли хорошую работу и создали семьи.

У Имоджин были хорошие отношения с коллегами по работе. Но последний год она так горевала по погибшей сестре и была так занята уходом за умиравшей матерью, что практически никуда не выходила.

– Я справлюсь. Медицинское обслуживание…

– Я не говорю о тех, кому платят, чтобы они смотрели за тобой. – К удивлению Имоджин, Тьерри поднес ее ладонь к своим губам и поцеловал. – Я говорю о близком человеке, способном общаться с докторами, когда ты слишком утомлена. О том, кто будет рядом и сможет позаботиться о ребенке.