Однажды все закончилось - [19]

Закрыв окно, и сев на кровать я попытался отделаться от чувства, передавшегося мне. Все судорожные попытки сознания вернуться в трезвое, работоспособное состояние были тщетны. Мысли остановились и отказывались продолжать свой ход. Внутри неприятные ощущения сплелись в комок тошнотой подкатывающий к горлу. Виски пульсировали, и с каждым ударом сердца в голове как приговор звучали слова — «Это конец».

В комнату зашла Алена. Я видел, как ее губы шевелились, и понимал, что она что-то мне говорит, но что именно понять не мог. Она остановилась и внимательно посмотрела на меня. В ее больших серо-голубых глазах читалась тревога. Все мои усилия направленные на то чтобы собрать внимание и сосредоточить его на внешнем мире ни к чему не приводили. Передо мной проплывали лица людей, которых я знал и которые отправились в мир иной один за другим, всего за несколько дней. В ушах все громче и громче раздавались крики тех, кого съели живьем.

— Все закончилось. Это конец… — услышал я свой голос.

Тело само собой начало раскачиваться из стороны в сторону. Руки потянулись к лицу, чтобы закрыть его, но тут я увидел взгляд Алены, в котором ясность сочеталась со страхом, но ясность преобладала. Не знаю как, но я понял, что она боялась за меня. Алена подошла ко мне взяла за руки и не дала закрыть лицо. Громко с расстановкой она задала вопрос, и на этот раз ей удалось пробиться к моему сознанию.

— Где Алексей Федорович?

— Его нет — ответил я.

— Как нет? Куда он делся? — ее глаза округлились, а на лоб упала прядь светло-русых волос.

Что-то новое увидел я в ее лице. Не только трогательное сочетание ясности мышления с почти детской наивностью, но и что-то еще. Она всегда считалась одной из самых симпатичных девушек в классе. При этом Алена редко пользовалась косметикой и никогда не одевала дорогих и вызывающих нарядов. Теперь, когда весь мир рушился, а от смерти нас отделяла только железная дверь и десять литров воды, я почувствовал, насколько притягательна ее естественная красота.

— Вот так — нет. Допил коньяк и вышел во двор — ответил я на ее вопрос.

— Как вышел? Он же…

Она все поняла. На глазах Алены навернулись слезы, и она опустила голову вниз. Ее волосы, спадающие ниже плеч, закрыли лицо. По тому, как она всхлипывала, и как содрогалось ее тело, было не трудно понять, что она плачет. Чтобы хоть как-то поддержать и успокоить, я обнял ее за плечи и погладил по голове, как ребенка, которого у меня нет, и как показали последние события к счастью.

В комнату как фурия, с вопросом: — «Что вы тут делаете?» влетела Маша. Оценивающим взглядом она посмотрела на происходящее и как-то недобро усмехнулась. Каким-то шестым чувством я понимал, что по большому счету ей теперь все равно. Даже, если бы Маша застала нас в постели, то не стала бы закатывать истерику. То, что она сейчас делала, и как пыталась себя вести, всего лишь сила привычки.

— Алексея Федоровича больше нет — сквозь слезы сказала Алена.

Словно просвечивая рентгеном, Маша осмотрела всю комнату, не пропустив ни малейшей детали. Затем так же внезапно, как появилась, развернулась и вышла, хлопнув дверью. Я не попытался пойти за ней и поговорить. Сейчас из-за того, что мы все переживали, из-за той безвыходной ситуации, в которой оказались, когда страх ненадолго отступал, все вещи и явление становились прозрачными и легкими для понимания. Я понимал, что наша связь с Машей потеряна навсегда, а точнее та видимость связи, которую мы поддерживали несколько лет нашего знакомства и год супружеской жизни.

* * *

— Как говориться — война войной, а обед по расписанию! — проговорил Игорь с набитым ртом.

Переодевшись в мои брюки и рубашку, Игорь выбросил в окно свой деловой костюм, от которого пахло хуже, чем от помойки. Сейчас он выглядел бодро и не потерял здорового аппетита. Расценив молчание, как одобрительный ответ на свой вопрос, можно ли съесть порцию тестя, Игорь принялся уплетать кашу с тушенкой. Маша вообще не вышла на кухню, когда ее позвали. Алена ела понемногу, не спеша, а вот в меня еда совсем не лезла. Прожевав немного каши, я сидел и тоскливо разглядывал содержимое своей тарелки.

— Надо поесть — сказала Алена, обращаясь ко мне. — Хотя бы чуть-чуть.

С этими словами она взяла мою ложку, набрала ей каши из тарелки, подцепив кусочек мяса, и поднесла к моему рту. В этот момент, повинуясь своему женскому чутью, на кухне появилась Маша. Она вошла с таким видом, как будто знала, что увидит и пришла только для того, чтобы лишний раз подтвердить свою правоту.

— Да, да покорми его с ложечки — ядовито прошипела Маша. — Можешь еще, и спать рядом с собой уложить, я не против!

В этот раз жена не ушла в спальню, а остановилась, ожидая ответной реакции, но реакции не последовало. Мне уже было все равно. Безразличность ко всему, такая же, какую я видел в глазах дяди Леши, охватила и меня. Сейчас я сидел и думал только о том, что тесть мог бы подумать о других и оставить мне немного коньяка. Хотелось напиться уснуть и никогда не просыпаться.

Игорь, отвернувшись к стенке, попытался скрыть свой смех, но у него этого не получилось, и он перестал делать вид, что серьезно воспринимает происходящее. Алена недоумевающее смотрела на Машу и никак не могла понять, как ее желание помочь ближнему, может осуждаться.