Однажды в Америке. История колумбийской наркомафии - [39]

Только когда вертолет опустился до уровня крыши особняка, Вильямисар заметил не менее тридцати вооруженных мужчин, окружавших площадку. Едва машина коснулась девственно гладкой травы, от этой группы отделились человек пятнадцать и настороженно двинулись к вертолету, окружив плотным кольцом человека, которого было трудно не заметить. Его волосы падали до плеч, очень черная, густая и жесткая борода доходила до середины груди, а темная обветренная кожа заставляла вспомнить о горном солнце. На коренастом мужчине были кроссовки и голубая куртка из плотного хлопка, он двигался очень легко и пугающе самоуверенно. Вильямисар узнал его только потому, что никогда в жизни не видел никого похожего.

После коротких и крепких прощальных объятий с ближайшими телохранителями Эскобар приказал двоим из них сесть в вертолет с другой стороны. Это была его личная охрана: Неряха и Отто. Затем он сам поднялся на борт, не пригибаясь под вращающимися лопастями. Первый, с кем он поздоровался, прежде чем сесть в кресло, был Вильямисар. Эскобар протянул теплую холеную руку и спросил, не повышая голоса:

– Как поживаете, доктор Вильямисар?

– Здравствуйте, Пабло, – ответил Альберто.

Затем Эскобар повернулся к падре Гарсии Эрреросу и, приветливо улыбнувшись, поблагодарил его за все. Усевшись рядом с телохранителями, он, кажется, только теперь заметил стоявшего на земле Красавчика. Видимо, тот посчитал, что его миссия ограничивается данными Вильямисару инструкциями и нет надобности садиться в вертолет.

– Ты тоже садись, – приказал Эскобар. – Полетишь с нами до конца.

Неясно, было это поощрением или, наоборот, наказанием, но звучало скорее дружески. Красавчик, как и остальные, слегка растерянный, мотнул головой и улыбнулся:

– Слушаюсь, патрон.

В этот момент Вильямисар отчетливо понял, что Эскобар гораздо опаснее, чем думали: в его спокойствии и выдержке чувствовалось что-то сверхъестественное. Красавчик хотел закрыть дверь со своего борта, но не знал, как это сделать, и второму пилоту пришлось ему помочь. В эти напряженные минуты никому и в голову не пришло командовать. Поэтому привыкший к приказам пилот спросил:

– Взлетаем?

Только тогда Эскобар, не сдержав волнения, торопливо скомандовал:

– Конечно. Давайте, давайте!..

Эскобар и вся свита прошли метров двести до здания тюрьмы, где их ожидало тюремное начальство, члены официальной делегации и первая группа соратников Эскобара, прибывших по земле, чтобы сдаться вместе с патроном. Тут же стояли жена Эскобара и его мать, очень бледная и готовая вот-вот расплакаться. Проходя мимо, он нежно погладил ее по плечу и сказал: „Не волнуйся, старушка“. Директор тюрьмы шагнул навстречу и протянул ему руку.

– Сеньор Эскобар, я Луис Хорхе Патакива, – представился он.

Эскобар пожал его руку. Потом поднял левую штанину брюк и отстегнул от лодыжки кобуру с пистолетом. Это было настоящее сокровище: „Зиг Зауэр-9“ с золотой монограммой, выгравированной на перламутровой ручке. Он не стал вынимать обойму, а один за другим вытащил патроны и бросил их на землю.

Этот несколько театральный жест должен был продемонстрировать доверие к главному тюремщику, который после своего назначения лишился сна. На следующий день в газетах напечатали, что, отдавая Патакиве пистолет, Эскобар сказал: „Ради мира в Колумбии“. Никто из свидетелей этого не помнит, тем более Вильямисар, который не мог оторвать глаз от красавца-пистолета.

Эскобар поздоровался со всеми. Генеральный прокурор, задержав его руку, заметил: „Я здесь, сеньор Эскобар, чтобы проследить за соблюдением ваших прав“. Эскобар поблагодарил его с особым почтением…»

Когда люди Эскобара похитили несколько влиятельных людей Колумбии, глава Медельинского картеля рассчитывал, что влиятельные родственники заложников окажут давление на правительство с тем, чтобы отменить соглашение об экстрадиции наркобаронов в США. И в конечном итоге план Эскобара удался. Правительство отменило если и не соглашение об экстрадиции, то, по крайней мере, экстрадицию самого Пабло Эскобара. 19 июня 1991 года, после того как Пабло Эскобару уже не угрожала экстрадиция в США, он, освободив уцелевших заложников, сдался колумбийским властям. Эскобар согласился признать за собой вину в нескольких незначительных преступлениях, взамен ему простили все его прошлые. Пабло Эскобар находился в тюрьме, которую сам же для себя и построил.

Тюрьма называлась La Catedral и была построена в горном массиве Энвигадо. Эта чудо-тюрьма больше походила на дорогой и престижный загородный клуб, чем на обычную тюрьму. Там была дискотека, плавательный бассейн, джакузи и сауна, а во дворе располагалось большое футбольное поле. Туда к Эскобару приходили друзья, женщины и коллеги по наркобизнесу. Семья Эскобара могла в любое время посещать его. Особая поисковая группа полковника Мартинеса не имела права приближаться к La Catedral ближе чем на 3 км (по другим данным – даже на 20 км). Эскобар приходил и уходил, когда сам этого хотел. Во время его недолгого тюремного заключения его видели на футбольных матчах и в ночных клубах Медельина.

Вседозволенность дошла до откровенного издевательства над правоохранительной системой Колумбии. Однажды Эскобар узнал, что два ближайших компаньона его обокрали. Оба преступника были убиты на территории тюрьмы. Это властям сильно не понравилось.