Однажды в Америке - [86]

— Привет, детишки, как жизнь? — поприветствовал нас хозяин.

— Вы определенно прибавили в размерах за последнее время.

Мне показалось невероятным, что он нас запомнил, и я удивленно спросил:

— Вы что, действительно нас узнали?

— Конечно, — рассмеялся он. — Как я мог забыть? Это было словно вчера. Появляются два крутых ист-сайдских малыша и цедят сквозь зубы что-то вроде: «Нас прислал Профессор».

Мы рассмеялись над тем, как он передразнил наши давнишние ужимки.

— Чем могу быть полезен? — уже по-деловому спросил он. Макс объяснил, что нам нужны колоды карт с фосфоресцирующими метками.

— Отличная вещь, — заметил хозяин. — Такие карты я держу только для самых умных и скромных в финансовых запросах клиентов.

Из нижнего ящика шкафа он извлек несколько колод и прилагающихся к ним почти прозрачных пластинок слюды. Показав, как читать метки на рубашке карт, он объяснил:

— Каждая колода имеет свою систему обозначения карт, и метки в каждой колоде отличаются от всех других.

Кроме карт мы купили у него дюжину пар игральных костей со смещенными центрами тяжести и вышли на улицу.

— Теперь к Рабину, парню, который делает очки на Кэпел-стрит, — проинструктировал Макс Косого.

— Вставить это в очки? — с сомнением протянул Рабин и осторожно потрогал пальцем пластинку слюды. — Но в этом нет никакого смысла. Кому это нужно?

— О смысле мы сами позаботимся, Рабин. Ты просто сделай нам две пары, — ответил Макс. Швырнув на витрину десять долларов, он спросил: — Этого достаточно?

— Отлично, отлично, — ответил Рабин, пряча десятку в карман.

— Через час все будет готово.

Выйдя на улицу, мы остановились, не зная, как убить этот час. В соседнем доме размещался небольшой кинозал, в котором шли два ковбойских фильма — «Дейстри вновь на коне» и «Кровавый след». Это была пища для Косого, который так и не перерос своей тайной детской мечты стать боевым ковбоем Впрочем, возможно, все мы не переросли этой мечты. Косой, Простак и Макс решили пойти в кино, а мне захотелось навестить мать. Мы договорились встретиться в баре у Веселого, и я поймал такси.

Поднявшись по расшатанной лестнице, я постучал в дверь, испытывая какое-то неприятное, тревожное чувство.

— Открыто, входите, — раздался из-за двери голос моего брата.

Я открыл дверь. Он сидел у кухонного стола, куря и просматривая разложенную на столе газету.

— А, это ты, — произнес он, бросив на меня неприязненный взгляд.

— Почему ты не на работе? Где мама? — спросил я, проходя в квартиру.

— Мне позвонили соседи. Сказали, что мама заболела. Она там. — Брат показал рукой в сторону спальни.

— Что с ней? — спросил я и, не дожидаясь ответа, торопливо направился к дверям спальни.

— Не надо ее беспокоить. Она только что уснула. Недавно приходил доктор и дал ей лекарство, — пролаял брат мне в спину. Я вернулся.

— Что с ней такое?

— Тебе и впрямь интересно? — ехидно произнес он. — Мне смешно глядеть на твою показную обеспокоенность. Что-то я не слишком часто видел тебя здесь в последнее время, а?

— Я не появляюсь именно из-за этого твоего ехидства. И потом, меня просто тошнит от этой помойки. Какого черта вы не хотите перебраться в какой-нибудь приличный район в верхней части города? Я же говорил, что оплачу все расходы. Может быть, тогда я поселился бы с вами.

— Ну, во-первых, этого не хочет мама. Она привыкла жить здесь. И здесь живут все ее друзья.

— Сплетники и лентяи, — проворчал я. — Кроме того, здесь просто невозможно дышать от вони.

Я сразу же пожалел о сказанном, поскольку вовсе не хотел выводить его из себя.

— Сплетники, лентяи, и здесь воняет, — горько произнес он. — Люди, которые здесь живут, недостойны моего большого, отважного, бандитствующего братца. Кем ты, к черту, себя воображаешь? — Он с презрительной усмешкой посмотрел на меня

— Я имел в виду вовсе не это, — извиняющимся тоном ответил я.

Он не услышал. Ему хотелось побольнее уколоть меня.

— Скажи-ка, тебя все еще называют Башкой с Пером? Значит, Башка с Пером слишком хорош для того, чтобы жить здесь? Ты что, считаешь, что сделан не так, как другие люди? Ты, бандит, который носит нож и пистолет так же, как заслуживающие уважения люди носят ручку и карандаш? Который для храбрости одурманивает себя наркотиками и алкоголем?

— Я не употребляю наркотики. Мы лишь изредка курим опиум, но это не приводит к появлению зависимости, — мягко возразил я, не желая спорить с братом.

— Значит, курить опиум — это не употреблять наркотики? Это не вызывает зависимости? — усмехнулся он. — И, кроме того, ты считаешь, что для запугивания людей требуется особая храбрость? И ты думаешь, что деньги можно добывать, только воруя и грабя? И ты не признаешь ни Бога, ни мнения других людей? И вместе со своими дружками считаешь себя выше закона и морали, да? Вы примитивно полагаете, что хорошо лишь то, что незаконно, а законопослушные граждане — это скопище недоразвитых молокососов. Вы представляете себя романтическими персонажами, этакими современными Робинами Гудами, верно? Можешь не отвечать мне, я знаю твой образ мыслей.

— Эй! — рявкнул я. — На кой черт ты каждый раз заводишь этот паршивый разговор? Давай кончим эту игру в Каина и Авеля. Я пришел не для идиотских споров, а для того, чтобы увидеться с мамой.