Однажды утром его повесят - [6]

Кенни представил Кэмпиона.

— Мы ненадолго, мисс Смит, — жизнерадостным тоном произнес он. — Хотим еще разик тут осмотреться.

Кэмпион сочувствующе улыбнулся.

— В наши дни трудно подыскать толкового помощника, — приятным голосом произнес он.

— Ох, и не говорите, — согласилась она. — Но миссис Киббер никому не доверила бы свои сокровища. Они такие красивые. — Глаза ее наполнились слезами. — Она их так любила.

— Да, это заметно. Вот, к примеру, изумительная вещь. — Кэмпион с видом знатока посмотрел на длинный буфет с резными ручками и туалетным отделением.

— Изумительная, — послушно повторила мисс Смит. — И кресла. Видите?

— Да. — Он посмотрел на несколько трафальгарских кресел с вишневыми кожаными сиденьями. — Здесь произошла ссора?

Она кивнула и содрогнулась.

— Никогда не забуду этого ужаса. Никогда!

— У миссис Киббер часто бывало плохое настроение?

Женщина заколебалась, ее тонкие губы беззвучно шевельнулись.

— Часто?

Она бросила на него быстрый и несчастный взгляд.

— Она была несдержанной, — пробормотала женщина. — Да, я думаю, что можно так сказать. А теперь, не хотите ли осмотреть остальную часть дома или…

Компаньонка посмотрела на свои часы, потом на деревянные часы «Томпион» на каминной полке.

— У нас как раз хватит времени, — сказала она. — Сначала наверх, инспектор.

Следующие тридцать пять минут привели Кенни в сильнейшее нервное возбуждение, что случалось с ним крайне редко. После того, как он первые пять минут, затаив дыхание, наблюдал за Кэмпионом, ему постепенно начало казаться, что эксперт, восхищаясь собранными здесь сокровищами, напрочь забыл о преступлении. Даже мисс Смит, которая поначалу проявила нечто вроде гордости, как будто все это принадлежало ей, и то в скором времени спасовала перед настойчивым любопытством Кэмпиона. Пару раз она обмолвилась о том, что пора бы уже спускаться вниз, но он остался глух к ее намекам. Когда они наконец закончили осмотр третьего этажа и собрались подниматься на чердак, она преградила им дорогу со словами, что там нет ничего интересного, только детские игрушки времен короля Георга.

— О, я обязательно должен взглянуть на игрушки. Игрушки — это моя страсть! — пришел в восторг Кэмпион. — Я на минутку…

Требовательный стук в дверь остановил его, и мисс Смит, нервы которой были на пределе, тихо вскрикнула.

— О боже! Кто-то пришел. Мне нужно спуститься.

— Нет-нет! — Обычно спокойный и уравновешенный Кэмпион был на себя не похож. — Я посмотрю! — воскликнул он. — Я быстро, туда и назад.

Он, как мальчишка, побежал с лестницы, но мисс Смит не отставала от него. Кенни, увидев наконец спасение, быстро последовал за ними.

В прихожую они вошли, когда Кэмпион уже закрывал дверь.

— Всего лишь почта, — сказал он и протянул картонную коробку. — Ваш заказ из библиотеки, мисс Смит.

— Ах да. — Она шагнула к нему, протягивая руку. — Я как раз ждала.

— Конечно, ждали, — негромко произнес он, и голос его вдруг зазвучал зловеще.

Одной рукой он поднял коробку над головой, а второй открыл клапан. Внутри что-то металлически блеснуло, и в следующую секунду на паркетный пол тяжело упал армейский пистолет.

На минуту в комнате повисла гробовая тишина.

Мисс Смит замерла с протянутой рукой, устремленной к коробке.

А потом она начала истошно кричать…

Чуть больше часа спустя Кенни опустился на трафальгарское кресло в комнате, стены которой словно все еще дрожали от страшных звуков. Он был бледен и выглядел смертельно уставшим. Рубашка его была разорвана, а по широкому лицу пролегли три алые царапины.

— Черт! — произнес он, тяжело дыша. — Нет, ну вы видели, а?

Мистер Кэмпион сидел на краешке бесценного стола и чесал ухо.

— Это несколько превзошло мои ожидания, — пробормотал он. — Я не мог предположить, что она начнет буйствовать. Боюсь, что вашим ребятам в машине несладко придется. Простите, я должен был подумать об этом.

Человек из Управления уголовных расследований пробурчал:

— Вы, похоже, много о чем думали. Для меня это вообще как гром среди ясного неба… Когда вы догадались? С самого начала?

— Что вы, нет! — извиняющимся тоном произнес Кэмпион. — Меня натолкнула на это фраза Вудрафа насчет солнца, о которой вы упоминали. Это стало отправной точкой. Скажите, Кенни, вас в детстве какая-нибудь тетушка, к примеру, не поучала библейской фразой: «Гневаясь, не согрешайте» и дальше: «Солнце да не зайдет во гневе вашем»?

— Я, конечно, слышал такое. Но к чему вы клоните? Для них это означало что-то особенное?

— Об этом я и подумал. Когда он был ребенком, они друг друга очень хорошо знали. И они оба уже тогда были очень вспыльчивыми людьми. Я подумал, этими словами он напомнил ей, что солнце уже зашло, а потом показал, что мог, если бы захотел, разбить ее драгоценную вазу. Она, разумеется, разбилась бы, если бы он не постарался сделать так, чтобы этого не произошло. Затем я подумал, что они, как большинство вспыльчивых людей, остывают также быстро, как вспыхивают, и потом жалеют о своих поступках или словах. Вас не удивило, Кенни, что сразу после ссоры они оба сели писать письма?