Однажды разбитое сердце - [10]

– Я так горжусь тобой! – воскликнула леди Вейн, предпочитавшая покупать горшочки с исчезающими чернилами.

После стольких недель нескончаемой пустоты Эванджелина была окружена объятиями и зацелована в обе щеки. Но сердце ее все же рухнуло вниз, когда ей не удалось отыскать среди толпы Люка.

Ее сводная сестра стояла поодаль от остальных, и Люка с ней тоже не было. Но облегчение, которое Эванджелина надеялась почувствовать, не обнаружив их вместе, отчего-то не наступило. Неужели он не знал, что все здесь соберутся? Или нашлась иная причина, по которой Люк решил не приходить?

Выражение лица Марисоль трудно было счесть. Она едва ли держалась на ногах и пыталась отогнать муху, чтобы та не села на сияющий розовый сахарный торт в ее руках. Но как только Марисоль увидела Эванджелину, она постепенно расплылась в улыбке столь же ослепительной, как и этот прекрасный торт.

Агнес не одобряла любовь своей дочери к выпечке: она желала для Марисоль великих свершений и говорила, что кулинария – слишком примитивное увлечение, – потому Эванджелина и задалась вопросом, как мачеха позволила ей приготовить к сегодняшнему дню угощение. Четыре розовых пышных бисквитных яруса, прослоенные сахарным кремом, с бантом из сладкой глазури и огромной табличкой из песочного теста с надписью «С возвращением, сестра!».

Чувство вины, вязкое и тяжелое, смешалось с беспокойством. Эванджелина никак не ожидала подобного жеста от своей сводной сестры и уже точно не заслуживала его.

– О, вот и моя драгоценная, прекрасная девочка! – Агнес подошла и обняла Эванджелину. – Мы так ужасно волновались. Какое облегчение мы испытали, узнав, что есть кто-то, способный излечить тебя. – Агнес крепче сжала Эванджелину в своих объятиях и прошептала: – Столько женихов интересовались тобой. Теперь, когда ты вернулась, я организую прием для самых богатых из них.

Эванджелина пребывала в замешательстве, она не знала, на что реагировать в первую очередь: то ли на слова, что сейчас сказала Агнес, то ли на новейшую версию мачехи, которой не чуждо обниматься. Даже когда эта женщина только вышла замуж за отца Эванджелины, она никогда не обнимала свою приемную дочь. Агнес вступила в брак с Максимилианом по той же причине, что и он: ей нужно было позаботиться о будущем собственной дочери. Максимилиан Фокс не был знатен и богат – его деловые предприятия терпели крах почти столь же часто, сколь приводили к успеху, – но он был достойной партией для вдовы с дочерью.

Агнес выпустила Эванджелину из объятий, только чтобы представить джентльмену, который, как сильно надеялась Эванджелина, не входил в число ее поклонников.

На нем была белая шелковая рубашка с кружевным жабо, что каскадом ниспадало до пояса черных кожаных брюк, настолько узких, что она удивилась, как он вообще мог в них двигаться.

– Эванджелина, – начала Агнес, – это мистер Кутлас Найтлингер из газеты «Шепот».

– Вы пишете для этих скандальных полос?

– Это не скандальные полосы, а периодическое издание, – фыркнув, поправила Агнес, чем навела Эванджелину на мысль, что со времен той статьи, вдохновившей ее на поиски двери в церковь Принца Сердец, читательская аудитория и авторитет новой газеты заметно подросли.

– На самом деле меня не волнует, как вы ее назовете, мисс Фокс, лишь бы мне позволили рассказать о вас. – Кутлас Найтлингер провел писчим черным пером по губам. – Я освещаю все, что связано с возвращением Мойр, и у меня есть к вам несколько вопросов.

Земля внезапно пошатнулась под ногами Эванджелины. Меньше всего ей хотелось обсуждать события, которые произошли с Джексом. Никто не должен был проведать, что она заключила сделку с богом Судьбы.

Если бы Эванджелина полностью пришла в себя, она бы отвертелась, придумав хитроумное оправдание. Но из них двоих искусно крутиться удавалось лишь мистеру Кутласу Найтлингеру в кружевном жабо и черных кожаных штанах.

Он спешно увел ее с пиршества, минуя пару плотных золотых штор, и усадил на спрятанную в алькове скамью, где пахло тайной, мускусом и фальшивой магией. Или это был парфюм Кутласа Найтлингера?

– Мистер Найтлингер… – Эванджелина поднялась со скамьи, и мир пред ее глазами стремительно закрутился. Ей в самом деле не мешало бы поесть. – Я не думаю, что сегодня лучший день для разговора.

– Не волнуйтесь, не играет никакой роли то, что вы скажете. Я выставляю людей, у которых беру интервью, в хорошем свете. Вы уже всеобщая любимица. После принесенной жертвы вы стали одной из самых обожаемых героинь Валенды.

– Но я ведь не героиня.

– Вы излишне скромны. – Кутлас склонился ближе. Тяжелый аромат, витающий в воздухе, действительно оказался его парфюмом. – Во время Недели Террора…

– Что за Неделя Террора?

– О, это было так захватывающе! Она началась сразу после того, как вас обратили в камень. Боги и богини Судьбы воротились – поверите ли вы, что они были заперты в колоде карт? Столько бед и хаоса они принесли с собой, когда сбежали и попытались завладеть короной империи. Но история о том, как вы на свадебном торжестве пожертвовали собой и превратились в камень, вдохновляла людей по всему миру в то нелегкое время. Вы – герой.