Однажды ночью в августе - [78]

Правда, Агати английский совсем не интересовал. Все, что ее заботило в первые недели жизни в Мельбурне, – это обустройство собственного дома. Ее багаж прибыл вместе с ней на корабле, и Ставрос тут же прибил в их новом доме несколько полок, чтобы Агати могла расставить там свои фарфоровые статуэтки. Чудесным образом из нескольких сотен статуэток лишь Алиса не добралась до Австралии в целости и сохранности. Но Ставрос осторожно приклеил на место ее руку, причем столь искусно, что даже Агати не смогла найти место склейки. Он также сделал специальный шкаф для ее коллекции пластинок, и вскоре квартира в Мельбурне по роскоши и удобству превзошла их старое жилище в Пирее. В новой квартире также имелся просторный балкон, и оба ее обитателя открыли в себе страсть к садоводству. В знойном климате Мельбурна они планировали вырастить джунгли из экзотических лиан и кактусов.

Поскольку Манолис проводил бо́льшую часть времени в ресторане, Агати со Ставросом предложили ему помощь в обустройстве квартиры. Ставрос собрал для него шкафы и оборудовал кухню, хотя казалось маловероятным, что у Манолиса найдется время ею пользоваться. Во время пятого занятия с Зои, на котором они проходили части дома и предметы мебели, Манолис обмолвился, что ни разу в жизни не покупал себе даже стула. Было решено, что следующий урок они проведут в магазине. Вместе они выбрали для Манолиса диван с креслами, кухонный стол и кровать. Следующий урок прошел в магазине тканей, где они изучали различные цвета и материи, и Манолис позволил Зои выбрать для него шторы на окна и покрывало для кровати.

– Перпул, – с трудом произнес он.

– Нет, Манолис, пёрпл![23]

– Пёрбл! – торжествующе произнес он.

Лицо Зои расплылось в улыбке.

Оба начали смеяться и обнаружили, что не могут остановиться. Манолис впервые встретил человека, в котором бы сочетались красота, доброта и отличное чувство юмора. Он находил Зои чрезвычайно привлекательной, ее молодость опьяняла его… И через некоторое время Зои с Манолисом оказались вдвоем на постельном белье, которое выбрали вместе.

Через несколько месяцев после их приезда состоялось открытие бузукии, на котором должна была выступать Агати. Она спела несколько своих любимых песен, заслужив бурные аплодисменты зрителей. Всю ночь в бузукии играла музыка и рекой лилась цикудия. На открытии был полный аншлаг.

Ставрос не сводил глаз со своей Руссы. Он вспомнил ту ночь, когда впервые увидел ее в Пирее. Ставрос ощущал себя словно во сне. Находясь за тысячи километров от того места, где он впервые встретил женщину, которую полюбил так сильно, он вновь слушал ее чарующий голос, и она пела только для него.

Манолис приехал с небольшим опозданием, так как ему пришлось задержаться в ресторане. Подсев к Ставросу, он увидел перед собой на столе футляр. К ручке была прикреплена записка, в которой Павлос сообщал, что слышал об игре Манолиса на лире и подумал, что ему стоит завести свою.

Манолис огляделся в поисках своего босса, как он его называл, но Павлос в этот момент разговаривал с кем-то из гостей. Манолис открыл футляр и слегка коснулся струн. Инструмент был уже настроен.

Когда Агати ушла на перерыв, Манолис поднялся на сцену со своей новой лирой. Аудитория притихла, очарованная чистыми звуками Крита. Около получаса он просто играл, затем начал петь. Зрители заулыбались, у многих выступили слезы на глазах. Когда Манолис закончил, то выяснилось, что за кулисами его ждет Павлос.

Двое мужчин обнялись.

– У меня нет слов, – сказал Манолис. – Давно я не получал таких подарков.

В одной руке он все еще держал изящно инкрустированную лиру, а в другой – смычок.

– Ребята из «Зорбы» рассказали мне о твоем мастерстве!

– Ох… – скромно ответил Манолис.

– Если хочешь, – продолжил Павлос, – можешь повесить ее на стене за стойкой бара, чтобы она всегда ждала тебя там.

Манолис был настолько потрясен, что не смог выдавить из себя ни слова – лишь слабую улыбку. Павлос похлопал его по спине и отошел, чтобы приветствовать новых гостей.

Вернувшись к своему столику, Манолис обнаружил, что за ним сидит Зои.

– Это было прекрасно, – сказала она. – Я никогда раньше не слышала ничего подобного. Это было просто волшебно.

– Эфхаристо, – ответил он. – Спасибо.

Манолис понял, что ее похвала значила для него больше, чем все остальные аплодисменты, вместе взятые.

Было уже далеко за полночь, когда настало время самой шумной части вечера. К тому моменту даже самые трезвые были изрядно пьяны.

Теперь обязательным было исполнение великих хитов сороковых и пятидесятых годов в стиле ребетика. А когда музыканты заиграли ноты задушевного зейбекико, Манолис поднял бокал вместе со Ставросом, Агати и Зои.

– Стин ийя мас! Наше здоровье! – сказали они в унисон.

Мужчины вспомнили тот вечер, когда Манолис танцевал под эту музыку. Однако сегодня он не чувствовал нужды выразить себя в танце. Наконец его боль и потеря остались позади.

Послесловие

Летом 2001 года я отдыхала вместе с семьей и друзьями на северном побережье Крита, недалеко от Айос-Николаоса. Чаще всего мы ездили в отпуск именно в Грецию, но пункт назначения, как правило, выбирали мои друзья, причем делали это не слишком осознанно.